Людмила Толмачева - Солнце моё в белой панаме

– Вот об этом я не подумал, – протянул Стас, засовывая руки в карманы куртки.

– Именно это произошло со мной.

– Да? В восьмом классе?

– Нет, на первом курсе института. А яблоком раздора стала твоя мама.

Стас удивленно свистнул, с интересом взглянул на отца.

– Да, твоя мама. В то время совсем еще девчонка. Такая, знаешь…

– Ну, маму я прекрасно знаю, можешь не расписывать.

– Да ни фига ты не знаешь, – отмахнулся Роман Александрович, сразу помолодев лет на двадцать. – Когда я ее впервые увидел, земля из-под ног ушла. Я просто поплыл. Как потом оказалось, не я один. Мишка, мой школьный друг, с которым вместе поступали, тоже втюрился. И именно он первым признался…

– Ей?

– В том и дело, что не ей, а мне. А я уже просто сгорал от своего чувства. На медленном огне поджаривался, как теленок на вертеле.

– И кто-то камень положил в его протянутую руку.

– А? Ну да. Примерно так и произошло. Он мне душу выкладывает, как на блюдечке. А я просто онемел. Ни бэ ни мэ не могу выдавить. Сижу как истукан.

– И что?

– А ничего. Было два друга и не стало. Через год, на практике под Ярославлем, наша девушка сама поставила точку в негласном поединке.

– Выбрав тебя?

– Да. Знаешь, что самое тяжелое в любви? Ревность. Одни говорят, что трудно сделать первое признание, другие твердят о невыносимости безответной любви. А по мне так нет ничего страшнее и разрушительнее ревности. Не дай бог, сын, впутаться в ее паутину. Завязнешь – пиши пропало.

– К счастью, синдромом Отелло не страдаю.

– Отелло это крайность, хотя и сегодня встречается довольно часто. Ревность так или иначе испытывает каждый. Важно не впадать в крайности, стараться быть выше своего эгоизма, доверять любимому человеку. Ну что, костер догорел. Поехали домой?

В пути они молчали, но в лифте Стас задал вопрос, как бы продолжая начатый еще на даче разговор:

– Кого, по-твоему, должна выбрать девушка – у кого понты круче?

– Это смотря какая девушка. Если она ценит только понты, то не стоит за нее бороться. Человека узнать надо. В разных обстоятельствах. И понять, нужен ли он тебе.

Эрна Витальевна объясняла новый материал, а Стас вспоминал отцовское предостережение о ревности: «Не увязни в ее паутине». Легко сказать. А как быть в реальной жизни? Ведь он ревновал. И еще как!

В классе сплетничали о новой парочке – Дике и Нике. У них даже имена рифмовались. Стас поморщился, будто у него заныл зуб. Только что, на большой перемене, он видел их возле столовой. Дик что-то говорил, а она стояла напротив, опустив голову и чему-то улыбаясь. Может, Бабенко объяснялся в любви? А она смущенно внимала с одобрительной улыбкой?

Стас стиснул зубы и закрыл глаза. Нет, у него разыгралась фантазия. Какой болван будет объясняться в чувствах возле столовой, на виду у всех, под бряканье посуды и запах жареного лука? Значит, речь шла о другом. Например, он звал ее на дискач или в киношку. Да, это ближе к истине.

– Борзунов! У тебя болят зубы? – раздался резкий голос прямо над ухом Стаса.

Он вздрогнул, открыл глаза и увидел строгое лицо Эрны Витальевны.

– Что-то в этом роде, – согласился Стас, чтобы только прекратить дальнейшие расспросы.

– Тогда бегом к врачу.

– Ничего, я принял обезболивающее. Потом схожу.

– Ну ладно. Продолжим.

Стас заметил, что Ника оглянулась на него, а потом зашепталась о чем-то с Маширенко. Девчонки захихикали в ладошки, но свирепый взгляд учительницы быстро пресек их веселье.

– Эй! – зашептал Дэн. – Чо, правда, зубы? Не гонишь?

– Нет.

– Чего «нет»? Нет – да или нет – нет?

– Ты как герой Михалкова в «Я шагаю по Москве».

– Точняк. Прикол оттуда. Не уходи от ответа.

– Чего привязался? Слушай Серну. Опять пару схватишь.

– Я давно хочу спросить: что происходит? Тебя будто мешком картошки по тыкве ударили.

– Кончай свой овощной жаргон. Никто меня не ударял.

– Зорин! – голос Серны не предвещал ничего хорошего. – Будешь болтать, выгоню.

– Я не запомнил вашу предпоследнюю фразу. Вот и спрашиваю, – на ходу придумывал Дэн.

Эрна Витальевна, попавшаяся на удочку Дэна, начала повторять ранее сказанное, а Стас вновь окунулся в мир переживаний.

Почему Ника не обращает на него никакого внимания? Разве она не видит, как он страдает? Впрочем, так оно и есть. Если этого не видит близкий друг, то чего ждать от такой далекой, как звезда, одноклассницы? Правда, Дэн в последнее время начал что-то замечать и теперь «достает» глупыми вопросами.