Линкольн Чайлд - Меч карающий

– Большое спасибо, Christophe .

Хатч задумался, что может означать эта застенчивая улыбка. Вне всякого сомнения, Сен-Джон не может пасть новой жертвой чар Бонтьер, ведь так? Но, понял он, ничто иное не могло заставить историка оторваться от своих талмудов, чтобы в дождь рыться в грязи.

– Пойдём, – сказала она, хватая Малина за руку и утаскивая за собой к краю ямы. – Дорогу! – по-дружески рявкнула она на рабочих. – Доктор уже здесь. Дайте ему пройти.

– Что это? – изумлённо спросил Хатч, устремляя взор на грязный коричневый череп, торчащий из грязи – и на нечто похожее на две ноги и груду прочих древних костей.

– Могила пирата, – торжествующе объявила она. – Прыгай вниз, только ни на что не наступи!

– Так, значит, это и есть пациент, – сказал Хатч, осторожно спускаясь в перекопанный квадрат. Несколько секунд он с интересом рассматривал череп, а затем обратил внимание на остальные кости. – Или, точнее, пациенты.

– Pardon ? [37]

Хатч поднял голову.

– Если у этого пирата не было двух правых ног, тогда здесь два скелета.

– Два? Но это же vachement bien ! [38]– воскликнула Бонтьер, радостно хлопая в ладоши.

– Они были убиты? – спросил Хатч.

– А это, monsieur le docteur , должны сказать вы.

Хатч опустился на колени и более тщательно осмотрел кости. Медная пряжка лежала на тазовых костях, несколько медных же пуговиц рассыпаны по останкам грудной клетки – вдоль ровной окантовки золотой нитью. Малин легонько и осторожно – чтобы не сдвинуть с места – постучал по черепу. Тот был повёрнут на бок, рот разинут нараспашку. Никаких очевидных патологий: ни отверстий от мушкетных пуль, ни переломов костей, ни рубцов от холодного оружия, ни иных следов насилия. Нет, невозможно сказать, что явилось причиной смерти – по крайней мере, пока не завершатся раскопки и кости не поднимут. С другой стороны, ясно, что тело похоронили торопливо, даже скорее швырнули в могилу: руки раскинулись в стороны, голова повёрнута, ноги изогнуты. Доктор несколько мгновений раздумывал, лежит ли второй скелет прямо под этим. А затем его взгляд внезапно приковал отблеск золота рядом с одной из ног.

– Что это? – негромко спросил он.

Небольшая кучка золотых монет и огромный драгоценный камень в оправе лежали наполовину в земле рядом с нижней частью голени. С них смахнули лишь тонкий слой почвы, чтобы сохранить драгоценности in situ [39] .

Бонтьер звонко рассмеялась.

– Я как раз думала, когда ты обратишь на них внимание. Думаю, этот джентльмен держал мешочек в ботинке. Кстати, я и Christophe , мы их идентифицировали. Золотой мухур из Индии, две английские гинеи, французский луидор и четыре португальских крусадо. Все датируются до 1694-го. А камень – изумруд, вероятно, инков из Перу – с оправой в форме головы ягуара. Должно быть, он натёр пирату неслабую мозоль!

– Значит, вот оно, – выдохнул Хатч. – Первая порция сокровищ Эдварда Окхэма.

– Да, – ответила она несколько более сдержанно. – Теперь это факт.

Удерживая взор на компактной золотой кучке, стоящей немало само по себе, Малин чуть ли не спинным мозгом почувствовал странный зуд. То, что всегда казалось теорией, академическим вопросом, внезапно стало явью.

– А капитан об этом знает? – спросил он.

– Пока нет. Пойдём, здесь есть ещё кое-что.

Но доктор не мог отвести взгляда от яркого, насыщенного отблеска металла. Что именно , – подумал он, – так привлекает меня ? В реакции человека на золото, видимо, имеется что-то атавистическое.

Стараясь отделаться от этой мысли, он выбрался из ямы.

– А сейчас ты должен посмотреть на сам лагерь пиратов! – воскликнула Бонтьер, просовывая руку ему под локоть. – Потому что он ещё более странный.

Они проследовали к очередному участку раскопок, расположенному в нескольких дюжинах ярдов левее. Смотреть было почти не на что: трава и дёрн убраны с площадки, быть может, в сотню квадратных ярдов – осталась лишь коричневая, плотная земля. Малин заметил несколько чёрных от древесного угля участков, где, очевидно, некогда горели костры – и множество круглых ямок, рассыпанных тут и там без какого-либо явного порядка. Бесчисленное множество пластиковых флажков торчало из земли, на каждом чёрным маркером выведен номер.

– Эти ямки, судя по всему, остались от палаток, – пояснила Бонтьер, – в которых жили рабочие, возводящие Водяной Колодец. Но только посмотри, что они оставили! Каждый флажок отмечает какой-нибудь предмет, а ведь мы работаем здесь лишь пару дней.