Мэй Фэн - Бодхисаттва. Китайская сказка о любви

Так, тема плетения стала все больше меня занимать, метафоричность тонкой нити поражала своей многоохватностью и мистичностью. Лейтмотив плетения также переплетался, простите за забавную тавтологию, с другими аспектами скорее метафизической, чем насущной жизни, например, с шелковой тонкостью наших чувств, мыслей, мимолетных желаний. Все невесомо, и можно сдуть, как сладкую солнечную пыльцу с цветка боярышника, в то же время все тонко и прочно, как сияющая на солнце шелковая нить из закромов китайской цивилизации.

Метафоры, возникающие в моем сознании, переплетались с архетипами сказок или случайно пойманными образами, бытующими в нашем разношерстном обществе. В моей голове было и колесо Сансары Буддизма, и карта Таро «Изменения», изображающая это же самое или какое-то другое колесо, узоры в виде креста в круге на воротах христианских храмов – все они, вероятно, не совсем гармонично перекликались с образами собственного производства. Например, жизнь мне представлялась как стиральная машина, которая крутит, засыпает, отжимает и выжимает людей, а затем снова крутит.

В битком набитых вагонах метро, в засыпающих автобусах я больше всего любил отыскивать эти нити, эти связи. Точно рассыпанные бусинки, я собирал их на запылившихся складах своей памяти и одну за другой надевал на тонкую нитку, словно играя в бисер вместе с Германом Гессе 2 2 Герман Гессе – немецкий писатель и художник. В данном случае имеется в виду роман Г. Гессе «Игра в бисер». .

Некоторые цепочки событий были поразительны: словно Судьба, отложив все свои, без сомнения, важные дела, села и, вооружившись лупой, проделала ювелирную работу по соединению событий и людей. Возможно, я замечал удивительные совпадения, потому что в эти периоды своей жизни не беспокоился ни о чем, не искал суматошно, не бежал, а просто жил настоящим, растворяясь в бытие «здесь» и «сейчас». Мысли, энергетика мест, слова людей, встречи и расставания – все они не случайны, но для чего они, зачем?

Я знаю, что и она тоже часто задавалась этим вопросом и размышляла о нитях Судьбы. Вот ее записи, которые я храню на одной из полок своей библиотеки и перечитываю осенними вечерами, сидя с чашечкой горячего чая за своим дубовым столом. Да, стиль сумбурный, но сумбур – тоже стиль.

Порой я пытаюсь вспомнить, думала ли я о Китае в детстве, что знала о нем, где и от кого слышала. Меня, как и многих моих сверстниц, всегда больше манила Европа с ее замками, круассанами, принцами и белыми конями. Помню, как-то мы гадали на Троицу, я была тогда еще совсем девчушкой. В жаркий июньский полдень мы пришли на почти полностью затянувшуюся ряской канаву, нарвали цветов, сплели огромные душистые венки и бросили их в воду: куда поплывет венок, там и суженный твой. Тогда я просила свой веночек: «Милый, плыви на запад, туда-туда, где солнышко заходит, только не на восток, не в Азию».

Но от Судьбы не уйдешь, и через несколько лет, когда к нам в университет приехала делегация из Китая, я, листая буклет с описанием китайского университета, подумала: «Здорово было бы там учиться. Такие прекрасные тополиные аллеи! Настоящий сад!». Кто же мог предположить, что не пройдет и двух лет, как я буду бродить по картинке из буклета. Неужели в этом и кроется разгадка всех методик исполнения желаний? Чистая, тонкая, как шелковая нить, мысль – узелок, который завязан в самом сердце, будет основой расписного ковра будущей жизни, и ниточки от него разбегутся в разные стороны. В тот день профессор рассказывал о провинции, где располагался университет, об этой древней земле, родине многих мыслителей, военачальников, каллиграфов, поэтов и художников. Все это представлялось землей обетованной, в которую мне суждено было однажды отправиться.

Этот город…

Я всем сердцем привязалась к нему. Если сравнивать город с телом человека, то центр города – его сердце, защищают стены – ребра. А университет можно назвать печенью, не менее важным органом, с точки зрения древних китайцев, считающих печень вместилищем души. Вокруг городской стены вырыты каналы с мутной азиатской водой. Даже здесь прослеживаются следы философии, так глубоко повлиявшей на все стороны жизни китайцев: если мощные грубые стены представляют собой суровость и силу мужской энергии Ян, то тонкие нежные ивы по берегам канала – само воплощение женственной и чарующей Инь, послушной, но в то же время своенравной. Все здесь пребывает в гармонии и равновесии.

Читать дальше