Александр Рогинский - Гнусная тайга

До этого мне доводилось писать о Данииле Кирилловиче Заболотном, президенте Всеукраинской академии наук, выдающимся бактериологе, который многажды участвовал в командировках по борьбе с чумой и холерой. И постоянно испытывал лекарства по борьбе с эпидемиологическими болезнями – провел, к примеру, на себе испытания противодифтерийной сыворотки…

Жизнь врача, которой Сережа, не стесняясь, подражал. Тем же, по сути, занимались и мы.

Идем на посадку. Крыло, с которого я не спускаю глаз, крупно задрожало и, показалось, начало отваливаться.

Но наш старенький «Ильюша» под номером 18 (по кодификации НАТО Coot – «Простак») – благополучно садится в Сургутском аэропорту.

Чужая земля, о которой ты слыхал, но на которую ступаешь впервые, шатается из стороны в сторону.

Журналистский десант вываливается из самолета в непристойно разморенном виде. Неужели вот эта шантрапа повелевает умами зрителей, радиослушателей и читателей? Да – повелевает.

Все эти писаки и говоруны, каждый на своем месте – вполне уважаемые личности. И тем непонятней их явление на этой далекой и, судя по всему, негостеприимной для них земле.

Собираемся в кружок, словно со всех сторон нас обложили голодные волки.

Речь держит Ролович. Он договаривался с Сургутским управлением лесозаготовок (кажется, так называется орган, к которому мы теперь приписаны).

Ролович говорит, что самолет прилетел раньше и нам придется подождать. Обещано прислать грузовик. Ждем.

Как это самолет может прилететь раньше, если отбыл по расписанию – удивило не только меня. Но прилетел и прилетел. Наверное, во временных поясах дело.

Мы располагаемся на скамьях, водружая на них свои рюкзаки, пугливо осматриваясь по сторонам.

Наступает молчаливое ожидание – каждый переживает еще полет, сбрасывая его энергетику, как сбрасывает с себя отжившую кожу змея.

Грузовика все нет.

– Да про нас просто забыли, – говорит Родион Одинец – репортер Вечернего Киева. – Давайте возьмем такси.

– Куда – к медведям, да и есть ли тут такси? – уныло бубнит Гриша – оператор студии документальных фильмов.

Вот кто, наверное, чувствует себя в своей тарелке, имея в руках привычное оружие и чувствуя себя в профессии. Правда, снимать пока нечего – не ветреную же поземку, гоняющую куски оберточной бумаги и высохшие цветы от разбросанных букетов по плацу, словно тут прошла свадьбе или похороны.

Ролович нервничает. Вдруг он исчезает, а через некоторое время мы видим нашего руководителя стоящим на ступеньке у окна водителя задрипанного ЗИСа 105, у которого колеса, кажется, еще хранят пыль дорог второй мировой войны.

Грузовик крыт брезентом, а на прибитой к перекладине дощечке надпись – «люди».

Становится понятным, как в этих краях относятся к тем, кто под этим названием подразумевается.

– Ты шо, с ума сошел, – произносит, раздвигая глаза и делая нос плоским в невольной улыбке Гриша, включая камерную мигалку и начиная съемки нашего кино.

Грузовик сразу обретает информационный повод. Я уже пишу статью – так и хочется сесть за машинку – мой замечательный «Адлер», которую я купил за 300 рублей (приличные бабки) в комиссионном магазине.

«Адлер», между прочим, с фашистской свастикой и немецким шрифтом – полированный и шикарный. Извлекли его для меня из промасленного ящика. Небось генерал-освободитель прихватил пишмашинку в качестве компенсации – мол, теперь наша очередь наступила.

Началась посадка в грузовик. Пришлось напяливать рюкзак, сшитый сестренкой по моему заказу (сестренка у меня обшивает всю нашу немногочисленную семью), а потом искать место, куда бы его положить, чтобы тут же усесться на импровизированную скамейку. В грузовике не только нет скамеек, но и за что держаться в стоячем положении.

Никакого сомнения – все остальное будет организованно в таком же плане.

Нас трясло, мы падали друг на друга, увертываясь, чтобы не разбить свои мудрые лбы.

Мало того – за все эти удовольствия пришлось еще платить – грузовик оказался левым. Уже хотелось смеяться, но я утешал себя, что нам просто везет – такие факты прут в наши записные книжки и журналистские мозги.

Единственный, кто балдел от этого вертепа – оператор Гриша. Он нацепил свой рюкзак на здоровенного (когда-то занимался тяжелой атлетикой) Федора Ломтева, завотделом спорта областной молодежки, а сам бегал вокруг с камерой, снимая нас с разных ракурсов, словно мы были зарубежной правительственной делегацией. На нас смотрели сургутчане (или как их правильно называть?), совершенно уверенные, что к ним приехало большое кино снимать очередной боевик про замечательную тайгу и строительство в ней нефтегазопроводов.