Уилбур Смит - Пылающий берег

— Нет.

— Почему же? — Его, похоже, задел быстрый отказ.

— Я не хочу ехать в Лион или Париж. Я еду в Африку.

— В Африку? — Теперь он был поражен. — Африка? Боже правый, почему в Африку?

— Потому что я обещала Мишелю… мы пообещали друг другу, что поедем в Африку.

— Но, моя дорогая… — Шон опустил глаза и стал рассматривать пепел на сигаре. Сантен увидела ту боль, которую причинило ему упоминание имени Мишеля, она разделила ее и, подождав минуту, произнесла:

— Вы собирались сказать: «Но Мишель мертв».

— Да. — Его голос прозвучал почти шепотом.

— Я обещала Мишелю еще кое-что, генерал. Я сказала ему, что его сын родится под солнцем Африки.

Шон медленно поднял голову и уставился на Сантен.

— Сын Майкла?

— Его сын.

— Ты носишь дитя Майкла?

— Да.

Все глупые земные вопросы готовы были разом сорваться с его губ.

«Ты уверена?»

«Почему ты так убеждена?»

«Откуда я могу знать, что это ребенок Майкла?»

Но он спрятал язык за зубами и не дал вырваться этим вопросам. Необходимо было подумать, осмыслить этот невероятный поворот судьбы.

— Прости меня. — Генерал поднялся и, хромая, прошел обратно на командный пункт.

— Установили связь с третьим батальоном? — обратился он к группе офицеров.

— Связь была в течение минуты, потом мы их снова потеряли. Они готовы перейти в контрнаступление, сэр, но им нужна поддержка артиллерии.

— Свяжитесь с этими чертовыми снарядными специалистами снова и продолжайте пробиваться к Кейтнессу. — Шон обернулся к офицеру из своего окружения: — Роджер, что происходит с первым?

— Изменений нет, сэр. Отбили две вражеские атаки, но сильно треплют германские пушки. Полковник Стивенс считает, что они смогут продержаться.

— Молодчина! — крякнул Шон. Хотя все это было похоже на попытку заделать течи в плотине, удерживая пригоршнями глины океан, они каким-то образом делали это, и каждый час, который держались, затуплял острие германского наступления.

— Пушки — вот главное, если мы сумеем подтянуть их достаточно быстро. Каково движение на главной дороге?

— Дорога, кажется, расчищается, и транспорт движется быстрее, сэр.

Если бы смогли до утра подтянуть двадцатипятифунтовые пушки к месту прорыва, то заставили бы противника дорого заплатить за его успехи. Сумели бы ударить по вклинившемуся врагу с трех сторон, сокрушить артиллерией.

Шон снова почувствовал упадок духа. Это была война пушек, все, в конце концов, сводилось к артиллерийской дуэли на истощение. Он сосредоточил внимание на расчетах, оценках риска и возможных потерь, отдаче приказов и распоряжений, но за всем этим его не оставляли мысли о девушке и ее возможных требованиях к нему.

Для начала необходимо контролировать свою естественную реакцию на то, что она поведала, ибо Шон был сыном викторианской эпохи и считал, что все люди, и особенно члены его собственной семьи, должны жить в соответствии с кодексом поведения, принятым в предыдущем веке. Конечно, предполагалось, что молодые люди отдадут дань увлечениям молодости. Шон и сам был небезгрешен — и стыдливо улыбнулся. Но порядочные молодые люди оставляли порядочных девушек в покое до тех пор, пока они не поженятся.

«Я потрясен», — понял он и снова улыбнулся. Офицеры у штабного стола заметили эту улыбку, вид у них стал озадаченным и неловким. «Что задумал старый черт на сей раз?» Они нервно обменялись взглядами.

— Вы еще не связались с полковником Кейтнессом? — Генерал прикрыл улыбку свирепо-хмурой миной, и все снова прилежно занялись своими делами.

«Я потрясен, — повторил про себя Шон, все еще веселясь над самим собой, но на сей раз сохраняя лицо бесстрастным. — И тем не менее, ведь Майкл — твое собственное дитя любви, плод одной из твоих эскапад. Твой первенец…» Боль, вызванная гибелью Майкла, навалилась опять, но он справился с ней.

«Теперь о девушке. — Шон стал размышлять о том, что узнал. — Она действительно беременна или это какая-то искусная форма шантажа?» Чтобы принять решение, потребовалось не больше нескольких секунд.

«Я не мог настолько ошибиться в моих оценках этой девушки. Она действительно верит, что беременна. — Существовали такие области женской анатомии и женской души, которые были для Шона совершенно незнакомой территорией. Опыт подсказывал: раз верит, что беременна, черт возьми, значит, беременна. Как она узнала об этом, он не мог понять, но был готов принять это. — Ладно, беременна, но ребенок ли это Майкла, а не какого-нибудь…»