Уилбур Смит - Пылающий берег

— Здравствуйте, мистер Джонс.

— Доктор Твентимен-Джонс, мадам, — поправил он Сантен скорбно. — Двуствольный, как ружье. У меня для вас письмо от мистера Абрахамса.

И он вручил его Сантен так, будто это был смертный приговор.

— Спасибо, доктор Твентимен-Джонс. Не хотите ли чашечку кофе, пока я читаю?

«Пожалуйста, пусть вас не вводит в заблуждение печальная мина этого господина, — писал Абрахамс. — Он был ассистентом у д-ра Меренски, открывшего алмазные прииски в Шпирекбиде, а сейчас регулярно консультирует директоров Объединенных Копей Де Биосов. Если вам потребуются дальнейшие доказательства его компетентности и занимаемого положения, то поразмышляйте над простым фактом: по одному этому контракту он получит 1 200 гиней.

Мистер Кортни заверил меня, что и мевру Анна Сток, и ваш сын Майкл находятся в чудесном здравии и шлют вам свою любовь, надеясь на ваше скорое возвращение. Отправляю вещи, которые вы просили. После оплаты всего, а также выдачи аванса д-ру Твентимен-Джонсу остаток кредита на вашем счету в банке «Стандарт» составляет 6 фунтов 11 шиллингов и 6 пенсов. Все документы по вашим заявкам на горные разработки депонированы в хранилище банка».

Сантен аккуратно сложила письмо. Итак, от ее наследства и денег, полученных за алмазы Х-ани, осталось чуть больше 66 фунтов — этого едва хватит, чтобы заплатить за билет обратно в Тейнисграаль, если к тому же продать грузовики.

К счастью, Твентимен-Джонсу было заплачено, и у нее были деньги на то, чтобы прожить еще три месяца, учитывая запасы, имевшиеся в лагере.

Сантен взглянула на странного визитера, который неспешно пил кофе, сидя на стуле.

— Двенадцать сотен гиней, сэр! Вы, должно быть, хороший специалист!

— Нет, мадам. — Твентимен-Джонс покачал головой. — Я просто лучший в своей области.

Она повела Твентимен-Джонса через пещеру с пчелами ночью. Когда они выскользнули из прохода в тайную долину, он опустился на камень, промокая лицо носовым платком.

— А вот это не совсем хорошо, мадам. Надо что-то сделать относительно этих буйных насекомых. Боюсь, придется от них избавиться.

— Нет. — Ответ Сантен был мгновенным и твердым. — Мне бы хотелось, чтобы этому месту и этим существам был нанесен как можно меньший ущерб, если только…

— Если только что, мадам?

— Если не появится необходимость в этом.

— Мне не нравятся пчелы. Ужасно опухаю от их укусов, и я готов вернуть вам остаток аванса, так что вы сможете найти другого консультанта.

И Твентимен-Джонс стал собираться.

— Подождите! — остановила его Сантен. — Я осматривала скалы в той стороне. В долину можно попасть и через гребень горы. К несчастью, это означает, что надо будет спускать подъемники и корзины с вершины утеса.

— Что крайне осложнит мое предприятие.

— Пожалуйста, доктор Твентимен-Джонс, без вашей помощи…

Он проворчал нечто нечленораздельное, но затопал в темноту, держа фонарь высоко над головой.

По мере того как рассветало, Твентимен-Джонс начал проводить предварительный осмотр. Весь этот день Сантен просидела в тени монгонго, лишь мельком издали видя, как его нескладная фигура появляется там и сям, с прижатым к груди подбородком, останавливается каждые несколько минут, чтобы подобрать осколок скалы или горсть земли, а затем опять исчезает среди деревьев и скал.

Время шло к вечеру, когда он вернулся туда, где его ждала Сантен.

— Ну? — спросила Сантен.

— Если вас интересует мое мнение, мадам, то говорить о чем бы то ни было слишком рано. Мне понадобится несколько месяцев, прежде…

— Месяцев?! — с тревогой воскликнула Сантен.

— Конечно, — увидев ее лицо, инженер несколько сник. — Но вы же платите мне эти огромные деньги не за то, чтобы я высказал некоторые догадки. Я должен вскрыть пласты и посмотреть, что внизу. На это потребуется время, и это очень тяжелая работа. Мне потребуются все ваши рабочие, а также те, которых я привез с собой.

— Я не подумала об этом.

— Скажите, миссис Кортни, — спросил он мягко, — а что вы надеетесь здесь найти?

Глубоко вздохнув, Сантен за спиной сложила пальцы «фигой», как научила ее Анна, — чтобы не сглазить.

— Алмазы, — сказала она, охваченная мгновенным ужасом оттого, что высказанная вслух надежда непременно навлечет на нее все самое худшее.

— Алмазы! — произнес Твентимен-Джонс таким тоном, будто это было известие о кончине его отца. — Ну что же, посмотрим. — Выражение его лица по-прежнему оставалось сумрачным. — Да, да, посмотрим!