Владимир Леонов - Великие легенды Европы. От Соломона до Кончиты

Медленно повернул голову Гесслер, злобно уставился на Телля.

– Донесли мне, Вильгельм Телль, что ты не повинуешься, отказался исполнить мой приказ?

Твердо, без рабополепия в глаз, спокойно посмотрел Телль в маленькие злые глаза наместника

– Не верится мне, господин наместник, чтобы могли вы написать такой приказ. У вас же в руках власть, и вы должны быть с людьми просто и милосердно.

– Не веришь, говоришь? Это неправильно! Не враг я твоего народ, Вильгельм Телль! А я вот про тебя верю всему, что мне говорят. Может быть, это признак старости и доверчивости. Донесли мне, что лучше тебя нет стрелка в Швейцарии, и я поверил. Может зря?

– Нет, все правда! В ста шагах я сбиваю яблоко ч яблони, – ответил Телль и увидел недобрый огонек в желтых масляных глазах Гесслера.

– С яблони, говоришь?…Так зачем же с яблони… зачем же с яблони…

Подернулись глаза наместника. Можно было подумать, что задремал он в седле, ни о чем не думает. Но нет! Вдруг сонное лицо Гесслера стало хищным, что – то волчье проступило в нем.

– Я изменю правило: яблоко будет на голове одного из твоих сыновей! – неторопливо и негромко произнес он.

Не ожидавший такого решения, Телль невольно вздрогнул.

– Это шутка, господин наместник!

– Неужели я расположен в такое время к шуткам? И вообще, я не любитель шуток. Тебе что опасаться? Ты – искусный стрелок. Промахнуться не должен. А не попадешь в яблоко – не сносить тебе головы! Сама скатится, как созревшее яблоко. И где здесь шутка?

– Господин наместник, лучше сразу казните меня! Кто решится на подобный выстрел?

– Отец, —крикнул старший сын, – стреляй! Не промахнешься. Я не пошевельнусь.

Стоявшие за спиной Телля люди застонали, заохали от гнева и бессилья.

Но перед ним – блестящие наконечники копий. Ужасом переполнены лица женщин, многие из них матери. На глазах мужчин – слезы. То слезы ненависти к захватчикам их вольной страны.

Приказал Гесслер своей свите:

– Отсчитать сто шагов!

И опять каким – то непонятным образом, неизвестно откуда, выскочил вертлявый шпион и запрыгал на своих длинных ногах, отмеряя метры. У него каждый шаг в три шага обычного.

– Вот сто шагов, последний, сотый здесь, под цветущей липой, – кричал шпион уже с другого конца площади.

– Мы запомним каждый твой шаг, убийца! – неслось угрожающе из толпы.

Слышал эти слова или нет наместник, было неясно, но те, кто стоял рядом, видели, как сжались и побелели его пальцы на рукояти меча.

– Поставим под яблоко младшего, возьмите его! – упали в толпу тяжелые, как гроздья винограда, слова Гесслера.

Но отстранил стражника оружейник Конрад и вышел вперед, стал перед наместником.

– Покорно просим тебя, господин наместник, – сказал он, – отпустите Телля.

Не так уж и велика его вина…

Даже не взглянул Гесслер на оружейника, хлыстом отстранил его. Грузно повернулся в седле, не мигая устремил свой беспощадный маленький взгляд на Телля.

– Я жду, – коротко обронил он

Толпа пошатнулась. Громкий гневный ропот прошелся по ней. И сразу сто острых копий уставились на толпу. Казалось, вот – вот вспыхнет сражение.

– Остановитесь! Стойте! – что есть мощи закричал Телль. – Я согласен! Я выстрелю в яблоко на голове моего сына.

Толпа замерла, отпрянула назад от копий.

– Тащите мальчишку к дереву, к той липе! – приказал Гесслер.

Да не тут – то было. Как угорь, выскользнул мальчик из цепких рук солдат. Но побежал не в толпу, чтобы скрыться. Побежал он к липе.

– Чтобы не было страшно, дай я завяжу тебе глаза!… – крикнул мальчику оружейник Конрад.

– Не бывать этому, славный Конрад! Я смело буду смотреть открытыми глазами! Ведь это стреляет мой отец, знаменитый Вильгельм Телль!

Солдат – наемник осторожно положил красное яблоко на голову мальчика. Неподвижно стоит он. Боится пошевельнуться, смотрит не отрываясь на отца.

Аккуратно снял Вильгельм Телль с плеча самострел. Из колчана, висевшего за спиной, достал две стрелы, одну из них зачем – то спрятал на своей груди.

В воздухе повисла зловещая тишина. Многие в толпе зажмурили глаза, отвернулись в сторону – не хотели видеть такого испытания.

Поднял Телль самострел, руки крепкие, не дрожат, взгляд цепкий, не промахнется.

И вот свистнула стрела в воздухе… Онемела толпа.

А потом разразилась облегченным, радостным и протяжным вздохом.

– Отец! – зазвенел счастливый голос сына.

– Слава богу! Он жив! Невредим! – словно один голос, кричала толпа на площади.