Всеволод Воеводин - Слепой гость

Гость улыбаясь обвел глазами всех сидевших вокруг него, и все мужчины, женщины, дети смотрели ему прямо в глаза, ничуть не смущенные этой похвалой. Он с удовольствием оглядывал смуглые крестьянские лица моих дядей и братьев, казавшиеся еще более смуглыми при свете ламп. Дольше всех он глядел на Оруджа, сидевшего как раз против него, взглянул на мою мать и на меня, выглядывавшего из-за плеча Сулеймана.

— Я вижу по твоему лицу, — продолжал дед, — что каждому из них ты можешь быть таким же другом, каким был мне, хотя я тебя видел всего раз семь в моей жизни. В свою очередь, рассчитывай на них, что бы ни случилось. Среди них нет изменников.

— Зачем ты мне это говоришь? — сказал Мелик-заде. — Все мы хорошо знаем твою жизнь и твоих друзей, старик. Отдохни, ночь уже...

— Я отдохну после. Сейчас я хочу говорить о себе.

Дед велел дочерям отойти, и теперь его поддерживал за плечи Орудж, достаточно сильный для того, чтобы всю ночь держать старика на своих руках не пошелохнувшись.

— Кто из вас, — сказал дед, внимательно обводя глазами Мелик-заде, Гассана Баширова и военных, приехавших с ними, — слыхал о полковнике Гофмане?

— Я не знаю такого, — ответил Мелик-заде.

— Иногда его называли еще иначе: господин фон Флятау.

— Нет.

— У него была еще третья фамилия: Шварке.

— Как? — вскрикнул Мелик-заде. — Ты его знаешь?

— Много лет назад он был моим начальником, — просто ответил дед.

Никогда не забуду молчания, которое наступило после этих слов. Джамиль Мелик-заде смотрел на деда в упор, а дед не отводил глаз от лампы. Я видел, что он чуть заметно дрожит — то ли от ночного холода, то ли от волнения.

— Слушай, — сказал Мелик-заде, — тот ли это человек, о котором я думаю? Хорошо ли ты помнишь его имя? Карл Шварке, полковник германского генерального штаба?

— Да, — подтвердил дед.

Снова они замолчали.

— Ну, говори же, — нетерпеливо сказал гость. — Впрочем, постой! Этот разговор нам лучше продолжать с глазу на глаз. Ты меня поймешь, почему я так хочу.

Дед покачал головой.

— Нет я буду говорить здесь. Здесь нет изменников. Всем надо знать о том, кто такой полковник Шварке. Но прежде об этом им скажешь ты.

— Товарищ Черноков, — сказал, помолчав, Мелик-заде, — скажите коротко о том, что нам известно об этом человеке.

Один из военных, приехавших с ним, поднял голову и, отчетливо выговаривая каждое слово, сказал:

— Карл Шварке, полковник генерального штаба германской армии, в империалистическую войну возглавлял особое бюро германской контрразведки в Средней и Малой Азии. В круг его деятельности входили русский Кавказ и Туркестан. Известно, что деятельность полковника Шварке не прекратилась после окончания империалистической войны, то есть уже в годы существования Советской республики. Напротив, у нас есть все основания полагать, что с некоторого времени она возросла. Успешно или не слишком успешно — это особый вопрос, который мы сейчас не будем затрагивать. Вот и все.

Он замолчал и продолжал смотреть прямо перед собой в темень. Тогда заговорил дед:

— Полковник командовал немецкой контрразведкой в Турции. Это верно. Но, кроме этого, он там устроил особую школу. Я был в этой школе. Меня взяли туда, потому что я был опытный солдат и хороший мусульманин. Такие, как я, были находкой для них. Нас там обучали многому. Нас обучали изменять свое лицо и походку так, что товарищ не узнавал товарища. Коран мы знали не хуже любого муллы. Закладку динамитного патрона под рельсы — не хуже любого сапера. Я умел говорить по-тюркски, немного по-русски, хорошо по-афгански и по-туркменски, меня обучили немецкому языку и трем арабским наречиям. Началась война. Вдвоем с полковником Шварке мы отправились в Аравию, в которой англичане подготовляли восстание. Он не отправил меня на родину — здесь была моя семья, и я мог себя чем-нибудь выдать. Здесь действовали другие его ученики — арабы и персы, научившиеся моему языку. Я прожил два года у племени гарб, выдавая себя за араба из племени масрух, за убийцу, бежавшего от кровной мести. О всех переговорах английских агентов с Мабейриком, вождем племени гарб, я доносил полковнику в Медину. Два агента исчезли, куда — об этом знал я да трое моих помощников из местных жителей. Через два года правитель Мекки Гусейн объявил себя халифом. Племя гарб не примкнуло к восставшим. Это была моя работа. Тем не менее нам пришлось плохо. Я соединился с полковником в Медине, и мы вдвоем с ним под видом паломников пошли на верблюдах в Сирию, в тыл англичанам. Они взрывали железнодорожное полотно в тылу турецкой армии, мы взрывали полотно в тылу у них. Но полковник, кроме того, любил оставлять за собой отравленные колодцы.