Александр Беляев - Всемирный следопыт, 1930 № 04

— Ну, будет, будет, — ласково сказал Прыжак, трепля рукой широкий лоб собаки. — Побаловалась, ну, и домой. Пора.

Он подошел к палатке, сбросил с плеча ружье и крикнул:

— Шагдур, иди-ка сюда!

— Я, — ответил голос из соседней юрты.

Полог входа раскрылся, и вынырнула широкоскулая, с оттопыренными ушами и узкими хищными прорезями глаз голова, ашугом и сам Шагдур.

— Что нового? — спросил Прыжак.

— Два гурта прибыл да малый два гурта. А большой гурт не видал.

— Не сбились ли они с дороги? Что-то долго их нет.

— Хто его знает, может и сбились, — ответил монгол, щуря глаза. — Степь большая, дорог нет, — кажной сам себе дорогу топчет.

— А где Осипов и Дамба?

— Пошли скотину глядеть, там, на пади, — Шагдур протянул руку в направлении чернеющего в степи стада.

— Ну, хорошо, — сказал Прыжак. — Иди отдыхай. А завтра утром приходите все втроем ко мне. Завтра решим, что предпринять.

Шагдур кивнул головой, но не ушел. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и крутил рукоять ножа, болтающегося у широкого цветного пояса.

— Что тебе еще? — спросил Прыжак.

— Хозяин, — тихо сказал Шагдур и подошел почти вплотную к Прыжаку. — Дамба плохо работал, ох, плохо! Мне за него глядеть да глядеть. Какой он пастух, — он коня укрючить [2] Укрючить — ловить лошадь при помощи «ургэ» — длинного шеста с ременной петлей на конце. ) не может… Эх!

— Ну, а зачем ты мне это врешь? — сказал брезгливо Прыжак. — Дамба хороший работник, я знаю, он и коня укрючит не хуже тебя.

— Хороший, хороший! — запротестовал монгол. — А кто с коня пал?

— Ну, ладно, иди спать. Завтра говорить будем, — оборвал Прыжак и шагнул в палатку.

Шагдур постоял нерешительно у входа, повернулся и побрел к своей юрте. Прошел несколько шагов, остановился и сказал:

— Хозяин, а прибавки не дашь?.. Ох, бедный Шагдур, денег беда нужно!

Прыжак ничего не ответил, и Шагдур понуро зашагал дальше.

Ночь выползала из-за потемневших холмов, сжимая со всех сторон заброшенный в степном бездорожье улус.

Прыжак зажег лампу, расстелил на столе план строящегося совхоза и углубился в работу. Под карандашом запрыгали цифры, таблицы, диаграммы. Карандаш намечал пунктиром пастбища, поля под запашку, под посевы культурных кормовых трав. Темными квадратами лежали на чертеже теплые дворы, ветеринарные лечебницы, маслозавод и другие службы…

Ширился чертеж, развертывался степной животноводческий совхоз. Жирной полосой пробежала узкоколейка по белому полю плана. Постройка совхоза подходила уже к концу. Он был расположен на территории Бурято-Монгольской республики. Прыжак же выехал вперед, к границе Монголии для осмотра пастбищ и закупки скота.

Около часа проработал Прыжак. Потом встал, разминая уставшие пальцы, отложил план в сторону и вышел из палатки.

Прямо над головой, на черном небе сверкали огромные холодные звезды.

Степь спала. Прыжак обошел улус, посмотрел свою лошадь, пасущуюся в треногах недалеко от юрт, прислушался. Ни един звук не нарушал тишины.

«Скоро гудки паровозов разбудят степь», — подумал он, входя обратно в палатку; посмотрел еще раз чертеж, бережно свернул его, потушил огонь и лег спать.

Утренний воздух был бодр, а освеженная росою трава пахла пряно и остро. Солнце, окутанное розовыми легкими парусами облаков, плыло низко наа степью. От земли поднимался зыбкий прозрачный пар, таявший в голубом безбрежии неба.

В улусе начиналась жизнь. Жены пастухов раздували очаги, сложенные вблизи юрт, доили коров и гонялись за телятами, беспокоящими матерей во время дойки. Мужчины праздно сидели у жилищ, поджав под себя короткие кривые ноги. Курили, щурясь смотрели на солнце и вели бесконечные разговоры. Сплетничали, рассказывали степные новости и весело улыбались новым группам пастухов, которые подъезжали, чтобы присоединиться к беседе. День длинен — торопиться некуда. Солнце греет. Хорошо отдыхать — лучше чем работать, а всего лучше сидеть, курить и слушать рассказы.

Женщины, медленно и лениво двигаясь, выполняли скучную каждодневную работу. Они бродили вокруг юрт, чинили их войлочные стены, собирали аргал [3] Аргал — сухой скотский помет — в степи служит топливом. ).

Девушки — с выбритой ото лба до макушки головой и длинными, ослепительно черными, туго скрученными косами — расшивали украшениями праздничные терлики (халаты) отцов. Пестрые краснозеленые платья девушек напоминали фантастические китайские цветы.