Георгий Свиридов - Джэксон остается в России

Стиснув зубы, Бровкин обвел взглядом товарищей.

– Погибать – так по-русски!

Высоко подняв единственную гранату, он бросился к выходу.

– Ура!

За ним кинулись остальные.

Это была последняя, отчаянная контратака.

В рукопашной схватке, которая продолжалась несколько минут, одни погибли, других, обезоруженных, скрутили, взяли в плен. Среди попавших в плен был и Джэксон.

На следующий день пленных, связанных попарно, погнали к окраине города. Джэксон шел с молодым узбеком, раненным в ногу. Узбек от потери крови обессилел и буквально висел на Сиднее.

Пленных, награждая ударами плеток и прикладов, загнали в просторный двор.

Солнце палило нещадно. Во дворе – ни деревца. Время тянулось томительно медленно. Пленные изнывали от жары и жажды. Их продержали под палящим солнцем до самого вечера. Это была жестокая пытка. Люди вконец обессилели. Раненые бредили.

Под вечер во двор въехала группа всадников. Джэксону бросилось в глаза, что двое из них были в форме офицеров американских войск.

Охранники кинулись к пленным и стали пинать их ногами, хлестать плетками.

– Вставай! Тур! Вставай!

Пленные, поддерживая друг друга, поднимались на ноги. До слуха Сиднея донеслась английская речь.

– Это настоящие большевики. Надеюсь, вы удовлетворили свое любопытство? – сказал один из всадников.

– О да, сэр Нольдинг! Я вполне удовлетворен.

Джэксон торопливо протиснулся вперед.

– Сэр, прошу внимания! – крикнул он. – Одну минуту, сэр!

Один из офицеров осадил коня:

– Кто говорит по-английски? Кто меня спрашивает?

Охранники бросились к пленным и вывели Сиднея вперед.

Американец придержал танцующего под ним коня.

– О, я не полагал, что большевик так культурен. У вас есть какая-нибудь просьба или последнее желание?

Пленные, не понимая ни слова, настороженно вслушивались в их разговор. Охранники не сводили глаз с Джэксона.

– У меня только одна просьба, сэр. – Джэксон смотрел соотечественнику прямо в лицо. – У меня только одна просьба, сэр: чтобы вы обеспечили человеческое отношение к пленным.

Нольдинг насмешливо сощурил глаза:

– Стоило ли тебе изучать английский язык для того, чтобы быть расстрелянным в Кара-Кумах?

– Английскую речь я впитал вместе с молоком матери, сэр, – Джэксон старался говорить спокойнее. – Но я настаиваю на своей просьбе – это главное.

Нольдинг круто повернул коня, подъехал вплотную и дважды хлестнул плеткой по лицу боксера.

Джэксон в бессильной злобе рванул связанными руками. Охранники кинулись к нему и, награждая ударами, поволокли к толпе пленных.

Только к вечеру пленных загнали в сарай. Усталые и измученные жаждой, голодные, опаленные безжалостным солнцем, люди, едва переступив порог вонючего сарая, без сил повалились на пол. Джэксон с трудом подтащил узбека, с которым был связан, к стене. Раненый пылал жаром, бредил, метался. Сид ничем не мог помочь товарищу по несчастью. Руки, связанные грубой шерстяной веревкой, затекли и онемели. Во рту пересохло.

Ночь была темной и душной. Джэксон прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Вдруг за стеной сарая послышалась какая-то непонятная возня. Потом – шаги, щелкнул замок.

Узники насторожились.

В распахнутую дверь ворвался свежий ночной ветер.

– Кто живой, выходи!

Джэксон узнал голос Мурата. Да, это он!

Узники повскакивали и, толкаясь, устремились к выходу.

– Мурат!

– Братцы, свои!

В дверях красноармейцы орудовали кинжалами, разрезая веревки, которыми были связаны пленники. Мурат, расталкивая счастливых, втиснулся в сарай.

– Товарищ комиссар! – В голосе Мурата была тревога. – Товарищ комиссар!

В сарае воцарилась гробовая тишина. Кто-то сказал:

– Нету комиссара…

Другой добавил:

– Еще днем… Во время боя…

Красноармейцы торопливо седлали лошадей охраны: Мурат посадил Джэксона на свою лошадь.

– Держись за мой ремень!..

Сидней обхватил туркмена покрепче. «Только бы не упасть!» – подумал он.

– Скорей, товарищи! Скорей!

Всадники скакали молча. Вдруг раздался плач туркмена. Он прозвучал тоскливо, как стон:

– Ай-яй-яй! Зачем не успел!.. Зачем не успел!

Мурат вслух выразил то, что было у всех на душе.

– Такой комиссар!.. Самый большой комиссар! Самый первый комиссар!.. Ай-яй-яй!..

Пятнадцатый день скитаний по знойной пустыне. Всюду, в какую сторону ни посмотришь, видишь одно и то же – застывшие, мертвые волны. Песок, песок, песок… Кажется, ему нет ни конца, ни края.