В. Редер - Пещера Лейхтвейса. Том второй

— Довольно! — воскликнул старый граф и гордо выпрямился. — Вы начинаете оскорблять меня. Если вы находите удовольствие в охоте на людей, как кровожадный рабовладелец, преследующий беглого раба, то я, к сожалению, не разделяю ваших убеждений. Я требую, чтобы вы избавили меня от вашего присутствия.

При этих словах граф указал рукой на дверь.

— Вы не очень-то любезны, — расхохотался Батьяни, — но ваше волнение мне понятно. Если вы принимаете столь близкое участие в судьбе этого разбойника, то, конечно, его поимка вам крайне нежелательна. Впрочем, этим займется суд, которому, быть может, удастся установить связь, существующую между благородным графом Шенейхом и преследуемым властями разбойником Лейхтвейсом. Честь имею кланяться, ваше сиятельство.

Батьяни вышел из комнаты, старшина и Риго последовали за ним.

— Какой негодяй! — воскликнул старый граф, оставшись наедине с дочерью. — Как я был счастлив, дитя мое, в течение последнего года, уединившись в этом замке и избегая всякого общения с людьми, за исключением моих простодушных крестьян. Я уже успел отвыкнуть от гнусности и низости человеческой натуры. Но эта ужасная ночь снова ввергла меня в пучину, и я снова вижу, что люди так мерзки, как были и раньше, что они враждуют друг с другом, преследуют и уничтожают друг друга, как это делают хищные звери.

Старик зарыдал. Ядвига бросилась к нему и начала ласкать его. Отец с дочерью просидели молча некоторое время, предавшись своим мыслям и чувствам, угнетенные сознанием, что Лейхтвейс безвозвратно погиб. Вдруг откуда-то послышались громкие крики и шум.

— Посмотри, Ядвига, что случилось, — слабым голосом проговорил старик.

Молодая девушка подбежала к окну и открыла его. Выглянув из окна, она увидела, что курьер стоит на крыльце замка, окруженный разъяренной толпой вооруженных крестьян. Она услышала речь, которую произносил мнимый герцогский курьер. Он обещал крестьянам богатую награду, если они помогут ему поймать Лейхтвейса.

— А теперь пойдемте со мной в трактир, — заключил он свою речь, — там пейте и ешьте за мой счет, но только торопитесь. Времени терять нельзя. Надо поскорей пуститься в погоню, а когда мы задержим разбойника, то обещаю вам устроить в деревне большое торжество. Кроме крупной суммы денег, которую вы разделите между собою, я угощу вас вдоволь водкой и пивом.

Крестьяне, разумеется, пришли в восторг от этих обещаний и приветствовали Батьяни громким «ура». Они размахивали своими косами и цепами, затем окружили тесным кольцом коня Батьяни и с громкими криками направились толпой в трактир.

— Все погибло! — жалобно воскликнула Ядвига. — Бедный, несчастный брат! Настал твой последний час, судьба требует тебя к ответу за все твои грехи, совершенные тобою в роковом заблуждении.

Она позвонила и приказала вошедшему камердинеру отправиться в деревню, чтобы разузнать, что там делается. Камердинер вернулся через полчаса и доложил, что в трактире выпили весь запас водки и что герцогский курьер отправился вместе с крестьянами в погоню за разбойниками. Вместе с тем он сообщил еще об одном обстоятельстве, заставившем старого графа и Ядвигу сильно призадуматься.

— Рядом с майором, — продолжал камердинер, — мчалась верхом женщина. Я узнал ее, хотя она пыталась закрыть свое лицо воротником плаща. Это была Красная мамзель.

— Подлая предательница! — гневно воскликнул старый граф. — Преследование Лейхтвейса — дело ее рук! А я-то терпел ее под своей кровлей, удостаивал ее своим доверием и — стыдно сказать — позволил ей повлиять на меня во враждебном тебе направлении.

Ядвига поспешила прекратить беседу, чтобы избавить отца от необходимости произнести постыдное признание. Прошел мучительный час. Ядвига просила отца прилечь, чтобы заснуть, но старик отказался. Он подошел к окну и мрачно посмотрел наружу.

— Итак, предсказание исполняется, — пробормотал он, — вот и настал конец рода графов Шенейх. Сын мой закончит свою жизнь на эшафоте. Это проклятие Божье! Совершенный мною грех находит свое возмездие на мне и сыне моем. Не ты виновен в этом, бедный мой сын. Не ты заслужил постыдную кару. Виновен во всем только я один, так как не нашел в себе мужества вступить в брак с моей возлюбленной и выступить открыто на ее защиту, а вместо этого покрыл ее стыдом и позором.

— Отец! Ради Бога, выслушай.

Граф вздрогнул, когда услышал этот пронзительный крик своей дочери Ядвиги. Когда он обернулся и в изумлении взглянул на дочь, он увидел, что Ядвига стоит посередине комнаты, держа в руках письмо владетельного герцога. Она распечатала его и теперь уставилась на него широко открытыми глазами.