В. Редер - Пещера Лейхтвейса. Том второй

— Люди готовы, — доложил старшина, — и ждут ваших приказаний.

Батьяни вскочил на коня, поданного ему цыганом Риго, вынул пистолет и крикнул собравшимся крестьянам:

— За мной, ребята! Мы найдем разбойника в замке.

Отряд двинулся к дому графа. На востоке уже занималась заря, близился рассвет. Когда отряд добрался до ворот замка, из-за кустов показалась рыжая Адельгейда. Глаза ее сверкали. Лицо было мертвенно бледно.

— Скорее, чем можно было ожидать, — злобно прошептала она, — я нашла орудие мести. Ты погиб, Лейхтвейс, и ты, Лора, вместе с ним. Не будешь ты больше наслаждаться счастьем. Тот, кого я любила и люблю до безумия и кого ты похитила у меня, будет наконец принадлежать мне. Когда твоя жизнь, Лейхтвейс, будет принадлежать мне, тогда ты не станешь отказываться от меня. Могила холодна и сыра, а мои объятия страстны, и тебе нетрудно будет выбрать то, что лучше для тебя.

Она спряталась в кустах на большом выступе скалы у подножия холма, на котором стоял замок, и с бьющимся сердцем стала ждать исхода затеянного ею дела, от которого зависело все ее ближайшее будущее.

По отношению к старому графу Батьяни держался той же тактики, что и по отношению к деревенскому старшине. Он и ему представился курьером герцога, майором Зебургом, которому якобы приказано было задержать разбойника Лейхтвейса с его шайкой. Когда старый граф узнал, с какой целью явился мнимый майор Зебург, он побледнел и зашатался и, наверное упал бы, если бы Ядвига вовремя не поддержала его.

— Какой такой Лейхтвейс? — дрожащими губами произнес граф. — Я никогда не видел этого разбойника и не понимаю, на каком основании вы разыскиваете его в моем замке.

— Я отлично понимаю, ваше сиятельство, — ответил Батьяни, — что вы ничего общего не имеете с этим подлым преступником; дело в том, что вы сами сделались жертвой обмана. Лейхтвейс и его шайка нашли приют у вас под видом труппы бродячих актеров и в данную минуту продолжают пользоваться вашим гостеприимством.

Старый граф, дрожа всем телом, опустился в кресло. В нем заговорила отцовская любовь; мысль о том, что его сын может попасть в руки властей, что его арестуют, отдадут под суд и казнят, до того взволновала старика, что он чуть не лишился чувств. Он не нашел в себе силы ответить майору.

— Будьте любезны, ваше сиятельство, — снова обратился тот к старику, — прикажите проводить меня и моих людей, которых я на всякий случай привел с собой, в те комнаты, где находятся мнимые актеры. Не больше, как минут через двадцать, ваш замок будет очищен от непрошеных гостей.

Ядвига, все время находившаяся в сильном волнении, внимательно слушала то, что говорил Батьяни. Движимая сочувствием к своему брату, она выступила вперед и резким тоном, по которому мнимый герцогский курьер сразу же догадался, что она стала на защиту Лейхтвейса, проговорила:

— Вы опоздали, господин майор. Явившиеся вчера актеры уже успели уехать отсюда и, клянусь вам, вы слышите, клянусь, что их больше в замке нет.

— Если так, то их вовремя успели предупредить! — злобно воскликнул Батьяни. — Если Лейхтвейсу удалось скрыться, то надо полагать, что его охраняет какой-то добрый гений.

— Если вы на самом деле такого мнения, — с легкой усмешкой отозвалась Ядвига, — тогда вам ничего другого не остается сделать, как отказаться от преследования и вернуться домой, так как не людям бороться с судьбой.

— Ошибаетесь, графиня, — с злобной улыбкой возразил Батьяни. — Если Лейхтвейса защищают ангелы-хранители, то я, в случае надобности, напущу на него дьяволов. Я догоню Лейхтвейса, как бы он хитро ни устроил свой побег. Старшина, будьте любезны немедленно обыскать все помещения замка вместе с моим слугой. Быть может, вы найдете какие-нибудь следы, по которым можно будет догадаться, в каких костюмах разбойники покинули замок.

Старшина вместе с Риго вышел из комнаты, чтобы исполнить приказание майора.

Батьяни остался один со стариком и его дочерью. Старик поднялся с кресла и обратился к Ядвиге со словами:

— Дочь моя, запри, пожалуйста, дверь, мне нужно поговорить с этим господином. Сама ты можешь остаться здесь.

Ядвига заперла дверь на ключ и спустила портьеры, так что в другой комнате ничего нельзя было слышать.

Старый граф, по-видимому, крайне взволнованный, подошел к Батьяни, взглянул на него с мольбою и произнес:

— Я никогда в жизни не пытался убедить кого бы то ни было отступить от исполнения своего долга, тем более, если этот долг вменен приказом самого герцога. Сегодня я в первый раз нарушу долг совести. Умоляю вас: откажитесь от преследования разбойника Лейхтвейса.