Уилбур Смит: Время умирать

Клодия, спустившись по склону холма, держа при этом высоко подбородок и свои торчащие груди, встала между Матату и Альфонсо.

— А теперь эта женщина, — сказал на шанганском Чайна.

Мириам встала. У нее не было европейского стыда перед наготой, и она быстро разделась. Держа своего маленького братца за руку, она начала спускаться по склону, чтобы присоединиться к остальным.

— А теперь полковник Кортни. Последний, лучший из всей добычи.

Шон поднялся и небрежно отбросил в сторону свои изодранные одежды.

— Очень впечатляюще, полковник, — издевательски заметил Чайна. — Для белого человека это очень хорошо.

Шон стоял, безразлично уставившись на него, но он просто старался оценить разделяющее их расстояние. Шестьдесят ярдов, прикинул он, слишком далеко.

— А теперь спускайтесь на открытое пространство, так чтобы я мог следить за вами, полковник. Мы же не хотим, чтобы между нами возникло какое-то недоразумение, правда?

Шон взял Минни за руку и начал спускаться с ней по склону холма. Холмик под девчушкиной юбкой раскачивался из стороны в сторону, как викторианский турнюр. Свободной рукой она придерживала панталоны, чтобы они не сползли под весом сюрприза.

Десять, пятнадцать, двадцать шагов, считал Шон, приближаясь к воющему вертолету. Он мог отчетливо разглядеть зрачки глаз генерала Чайны. Сорок ярдов, все еще слишком далеко. Он остановился рядом с Клодией. Они стояли в ряд, нагие и беззащитные.

Чайна отдал по-шангански приказ, и у подножья холма из леса выскочили солдаты и стали с криками триумфа подниматься по склону. Португальский пилот, демонстрируя свое мастерство в пилотаже, подвел вертолет поближе, еще ближе.

Тридцать ярдов, двадцать пять ярдов. Шон весь сконцентрировался на открытых воздухозаборниках. Они были такого же размера, как и мусорные баки с открытой крышкой; он уже мог разглядеть внутри круглых отверстий бархатистую тень вращающихся с непомерной скоростью пропеллеров.

Вертолет замер в воздухе и завис напротив них. В кабине генерал Чайна крутил головой, стараясь увидеть линию продвижения солдат РЕНАМО. Он отвлекся, и Шон воспользовался моментом.

Он слегка наклонился и задрал сзади подол юбки Минни. Буквально в тот же момент он сунул руку ей в панталончики и схватил гранату. Как только он ее вытащил, он сорвал чеку и освободил предохранительный рычаг. Он слышал, как чека упала на землю. Оставалась задержка в пять секунд. Задержав дыхание, он отсчитал три секунды, затем, как раз в тот момент, когда Чайна взглянул на него, он, как бейсбольный игрок, откинул руку далеко назад. Он сконцентрировался на воздухозаборнике и швырнул гранату. Граната описала небольшую дугу, он не сводил с нее глаз, стараясь своим взором заставить ее попасть именно в черное отверстие воздухозаборника.

Граната ударилась о самый край воздухозаборника, закрутилась на месте, как подброшенная монета, а затем сильный поток воздуха, вызванный вращающимися лопатками ротора, втянул ее внутрь.

Граната взорвалась как раз в тот момент, когда ударилась о вращающиеся лопатки, нарушила баланс мощной турбины и направила всю ее мощь на саму себя, вызвав оргию саморазрушения.

В тот момент, когда Шон заставил упасть лицом на землю одной рукой Клодию, а другой — Минни, двигатель вертолета в одно мгновение разлетелся на части.

Вертолет тяжело наклонился, так что очередь, которую дал генерал Чайна из пушки, ушла прямо в небо, и машина начала заваливаться на спину. От искалеченного двигателя разлеталось воющее облако дыма и металлических обломков.

Вертолет ударился о склон холма, высоко подпрыгнул, ударился опять и покатился по склону прямо на поднимающуюся цепочку солдат РЕНАМО. Цепочка рассыпалась, и солдаты начали разбегаться, но большинству из них спастись не удалось, грохочущий фюзеляж вертолета накатился на них и увлек их за собой вниз по склону.

Наконец вертолет заскользил на своем пузе, как гигантские сани, и застыл у основания холма, остановленный полосой деревьев. Авиационный бензин, чистый, как вода, фонтаном бил из разорванного главного бака и, сверкая на солнце, разливался по холму. Потрясенные Шон и Клодия стояли на коленях и смотрели на это чудовищное разрушение.

Затем, что самое невероятное, кабина открылась, как раковина огромной устрицы, и оттуда вывалился генерал Чайна. Высоко поднимающийся в утреннем свете фонтан бензина, как садовник-шутник, поливающий сад, окатил генерала с ног до головы своей нежной струей. Бензин насквозь промочил его форму и стекал потеками по его лицу, но Чайна оттолкнулся от содрогающегося фюзеляжа и неровным бегом пустился вниз по склону.