Евгений Кораблев - Четверо и Крак

Если бы еще нашелся Тошка, все было бы хорошо.

Через несколько часов вернулся Андрей. Он не заметил никаких следов Тошки.

Печален был их обед.

Вечером решено было перенести Федьку в стайку. Гришук и Андрей сделали носилки из ветвей, положили Федьку и двинулись к сгоревшему скиту.

Гришук не забыл захватить огромный кусок лосиной ноги, чтобы завялить в запас. На скале водрузили высокий шест с носовым платком, на котором написали Тошке, что они в скиту, неподалеку, и что будут приходить на скалу наведываться каждое утро.

Печальная процессия тронулась в путь. Невеселые думы бродили в голове у ребят.

Где Тошка? Жив ли?

К ночи дошли до скита.

Федьку уложили на сено, дали ему микстуры, сваренной по его же указаниям, и оставили его высыпаться.

Гришук при свете костра резал лосиное мясо тонкими ремнями для вяленья. Андрей сидел, опустив голову в раздумье. Куда мог деваться Тошка? Главное, парень боевой. Разве только в живых нет?

Плохо спали в эту ночь участники экспедиции. Впервые за время путешествия они слышали страшный звериный рев – вероятно, медвежий. От него делалось жутко даже здесь, в стайке. По-видимому, зверье привлек оставленный у озера труп лося.

И когда они вспоминали, что Тошка теперь один где-то в лесу, то невольно вздрагивали, и сон бежал от них.

Расставшись с Федькой, Тошка решил пройти в наиболее глухую часть леса, в восточном направлении. Это была непроходимая чаща, изрезанная глубокими оврагами. «Если старцы хотели спрятаться, то лучше этой трущобы не найти», – думал Тошка.

До самых сумерек бродил он по старому еловому лесу, но не нашел ни малейших признаков человека.

Уже в сумерки он возвращался обратно. Шел он в направлении слабого огонька, предполагая в нем костер на скале. Собственно он поступал безрассудно, но не хотелось ночевать в лесу.

Скоро совсем стемнело, но он все-таки шел. Ступал, внимательно вглядываясь, медленно. И, однако, это его не спасло.

Вдруг он почувствовал, что падает... Он взмахнул руками и с криком полетел вниз.

...Когда он пришел в себя, было темно, невыносимо болела левая нога у самой ступни. Очевидно, разбил при падении.

Он провел рукой около себя. Какая-то шерсть... Он лежал точно на ковре. Все тело ныло и болело. Чиркнул спичкой.

Огонек осветил часть огромной пещеры в несколько сажен высотой. На дне ее белела груда костей, закрытая трупом медведя. Животное умерло, вероятно, уже давно от голода. Пушистая полусгнившая шкура его спасла мальчика от смерти.

Он сжег полкоробки спичек, лежа так на спине и осматривая пещеру, нашел неподалеку свое ружье, но, привстав, с ужасом убедился, что с больной ногой может только ползать, а не ходить. Да, впрочем, если бы она была и здорова – как бы он выбрался по этой отвесной стене?

Он был в тюрьме. Если не найдут ребята – голодная смерть... а может, на него нападут раньше те отвратительные змеи, что висели на стенах, уцепившись за торчавшие из земли корни деревьев. Он не знал, какие это змеи, ядовиты ли они, но самое соседство вызвало дрожь.

Так прошло несколько часов.

По тому, что верхние, очень узкие края его тюрьмы стали видны в полутьме, он понял, что наверху начинается день. До него сюда не долетали звуки, не слышно было даже шума леса. Стрелять он не мог, потому что никак не мог найти патронов, выроненных при падении.

Скорее всего эта яма станет и его могилой! Им овладело холодное отчаяние. Он лежал, не шевелясь, так как малейшее движение вызывало сильнейшую боль в ноге. Ушибленное место опухло. Опухоль шла выше. Во всем теле чувствовался жар.

Ему невыносимо хотелось пить. Он взял горсть сырой земли и прикладывал к воспаленным губам. Чувствовал, что теряет сознание. Лежа с открытыми глазами, с ненужным ружьем, зажатым в руке, он видел то отвратительных гадов, – ему казалось, что они спускаются по стене, – то свою комнату, огород. Временами он будто бы говорил с дедом, расспрашивая, где Ефимушка, потом на мгновение приходил в себя, понимал, что это бред, и снова все путалось.

Это состояние было хорошо тем, что несчастный не замечал времени.

Но вот он открыл глаза со странным приятным ощущением. Пощупал лоб. Жара не было. Он чувствовал себя заметно лучше. Опухоль спала. Ему страшно хотелось есть. Это и вернуло его к действительности. Он припомнил разговор с Федькой, падение в яму, и ему показалось, что это случилось вчера.

Тошка и не подозревал, что с тех пор прошло уже два дня. Сегодня шел третий. Голод поднял его на ноги. Опираясь на ружье и с трудом ступая на больную ногу, он обошел края ямы. Его особенно заинтересовал тот угол, где торчал большой камень, служивший опорой громадной глыбе земли. Если эта пещера образовалась от потока воды, то вода уходила отсюда, несомненно, под этот камень. Он нагнулся, и ему показалось, что откуда-то снизу тянет холодом. Возможно, что это подземное русло – ворота на волю. Тошка положил ружье и взялся за камень. Сверху сейчас же посыпалась земля, и камень подался. Тошка собрал последние силы, подложил еще, как рычаг, ружье и напрягся.