Евгений Кораблев - Четверо и Крак

Раз! Ружье треснуло, но камень дрогнул и опрокинулся. Тошка едва успел отскочить. Раздался страшный треск сломанных сухих костей, облаком поднялась вонючая пыль. Тошка явственно ощутил теперь приток свежего ночного воздуха и устремился в отверстие, освобожденное камнем. Скоро он полз на четвереньках по руслу ручья. Колени его месили липкую грязь. Слышался хруст иссохших костей. Очевидно, и до него кто-то пытался здесь спастись... Кости были печальным предзнаменованием. Но он полз вперед с энергией отчаяния.

По мере приближения к выходу русло подземного ручья все суживалось. Тошка не помнил, сколько он так полз. Он устал до изнеможения. Минутами отверстие делалось так узко, что он руками разгребал себе дорогу в земле, как крот. Наконец, он дошел до полной потери сил и замер. Отдыхал.

В это мгновение кошмарные мысли овладели им.

...Руки протянуть немного в сторону нельзя: земля. Согнуть ногу – тоже. Земля охватывала его вплотную, как дождевого червя. Ему чудилось позади зловонное звериное дыхание и запах. Ему казалось, что за ним следом идет какой-то зверь. Он представил себе, как надо больной ногой отталкивать зверя, и содрогнулся. А когда он подумал, какая громада земли над ним, у него закружилась голова.

В эту минуту из пещеры донесся вдруг какой-то глухой шум. Земля дрогнула. Тошку поразило, что вдруг стало тяжело дышать. Тяга воздуха в пещеру прекратилась.

Он – понял, что, вероятно, земля, лишившись устоя в сваленном камне, обрушилась, завалив проход и прекратив тягу воздуха. Со стороны пещеры он замурован... А что, если земля осядет по всему руслу?

Судорожно работая руками, он опять пополз вперед. Он греб безумно, напрягая последние силы. Воздух становился все душней и жарче. Отверстие впереди становилось все уже, он едва мог просовывать в него голову. И в эту минуту его рука вдруг уперлась во что-то твердое. Он сделал движение, но почувствовал, что силы покидают его. Мягкий грунт ручья кончился, выход снаружи прикрывался камнем.

Холодная дрожь пробежала по спине Тошки, кто-то ледяной рукой поднял волосы. Он погребен заживо!

Очнулся Тошка от острой боли в ноге. Он понял весь ужас своего положения, понял, что с каждой минутой будет становиться слабее. Неужели погибать? Выбора не было. Он собрал все свое мужество. Еще одно усилие! Весь напрягся, уперся здоровой ногой, рванулся... От сильной натуги огненные круги пошли перед глазами.

Камень подался... Пахнуло холодным воздухом, Тошка успел увидеть наверху звезды... и лишился сознания.

Пришел в себя он от резкой боли в ногах. Он лежал, полузасыпанный землей, у самого выхода ручья, около отваленного им камня. Он снова видит небо! Легкие жадно втягивали ночной воздух. Восторг охватил его. Он выбрался из могилы.

Боль в ногах напоминала о действительности. Да, спасен! Спасло то, что не растерялся и бился до последнего... Но, может быть, этой же ночью его разорвут звери. Ружья с ним нет. В состоянии ли он хотя бы ходить? Надо снова собрать все силы, все мужество... Иначе – смерть...

Тошка попробовал подняться и застонал. Обе ноги его отказывались повиноваться. Малейшее прикосновение причиняло острую боль. Тем не менее, стиснув зубы, он поднялся и с палкой в руках попробовал пройти.

Несколько шагов ему удалось сделать, потом он сел. Если он будет двигаться с такой скоростью, то во сколько времени дойдет он до скалы? И застанет ли он там кого-нибудь? Быть может, не дождавшись его, ребята решат, что он погиб, и вернутся или пойдут искать его совсем в другую сторону. Сколько времени он провел в яме? Ему теперь казалось – дня два. А может быть, и с ними случилось что-нибудь, и их нет уже в живых? Эти мысли опять привели Тошку в отчаяние. Он опустился на траву и заплакал.

Слезы успокоили его. Он вспомнил, что час назад был в худшем положении и вот освободился... А теперь, когда свободен, он раскис... Надо взять себя в руки.

Тошка решил дождаться здесь утра. Ползком он собрал немного сухих веток и разжег костер. Спички, по счастью, у него сохранились. Он лег на траву с твердым намерением не спать, но силы оставили его, и он мгновенно уснул.

Скоро Федька оправился настолько, что мог ходить.

Гришук с Андреем каждый день навещали скалу и с отчаянием возвращались обратно. Уже один вид развевающегося платка заранее говорил им, что они идут напрасно: Тошка не вернулся. Каждый день убивал их надежду. Ни охота, ни возвращение домой не шли на ум, всякое дело валилось из рук. По ночам ребята не спали. Рев зверя напоминал им, что Тошка, живой или мертвый, где-то там, в лесу. Конечно, едва ли живой, раз не вернулся в течение четырех дней.