Array Кубанский Г. - Мир приключений 1964

— Ну что ты, право, Маша!

— Они еще Луначарского цитируют! — не унимается Маша. — Да разве вы понимаете его?

От возмущения Маша не находит слов, но постепенно берет себя в руки и уже спокойнее продолжает:

— Анатолий Васильевич считал ведь, что физическое развитие лишь тогда подходит к своему завершению, когда достигается подлинная красота. Он считал такую красоту естественным мерилом правильного физического развития. Там, где цирковой номер поражает вас грацией и легкостью, — говорил он, — где изумительные вещи, кажущиеся чудом, проделываются с естественностью, далеко превосходящей естественность походки любого обывателя, — там торжествует человеческий дух. И Луначарский был совершенно убежден, что торжествует он потому, что воля гимнаста подчинила себе и мускулы его, и кости. Вот ведь что действительно является самым прекрасным в цирковом искусстве. А вы вздыхаете о каких-то смертных номерах! Мне просто стыдно за вас, мальчишки!

— Напрасно ты так о лас… — обижается Алеша. — Мы ведь…

— Ну ладно! Не будем больше об этом. А план ваш я принимаю.

Спустя два дня, когда Зарницины приходят на репетицию, их встречает улыбающаяся Ирина Михайловна.

— А у меня сюрприз для вас, — весело говорит она. — Взгляните-ка наверх.

Они с любопытством поднимают головы и видят почти под самым куполом какой-то снаряд, похожий на космическую ракету.

— Догадываюсь, — говорит Сергей. — В этой штуке мы должны будем совершать “космический полет”.

— Не только совершать полет, но и работать на этой ракете, а вернее, около этой ракеты, — уточняет Ирина Михайловна. — Она теперь заменит вам отходной мостик.

— А почему это ни Юры, ни Антона не видно третий день? — спрашивает Маша.

— Кажется, Юра заболел, — сообщает кто-то из униформистов.

— Не верится что-то, чтобы Юра мог заболеть, — с сомнением качает головой Маша.

— Говорят, он сильно ударился обо что-то, когда бежал вас ловить, — объясняет униформист.

— Ударился? — встревоженно переспрашивает Маша. — Непременно нужно навестить его сегодня!

Она тепло думает о Юре весь этот день, вспоминая, как подхватил он ее тогда своими сильными руками. Неизвестно ведь, чем бы кончилось для нее это падение, не подоспей он вовремя. Она, пожалуй, могла бы сломать себе ноги, но ведь и он, оказывается, ушибся. Кто-то из униформистов шутил тогда, будто Юра разнес в щепки какую-то лестницу. А вдруг он и в самом деле повредил себе что-нибудь. И даже знать не дал, что болен, а они и не вспомнили о нем ни разу за все это время!..

К Юре она приходит с братьями. Дверь им открывает Антон Мошкин.

— Наконец-то заговорила совесть! — мрачно произносит он.

— Так ведь не знали же, что Юра болен, — оправдывается Алеша.

— Раз два дня его не видели, нетрудно было догадаться, что с ним что-то случилось, — все еще ворчит Антон.

— Мы же все время в новом здании. Нас теперь от всех выступлений освободили. Буквально день и ночь готовим свой номер. А у Юры и в старом помещении часто бывают разные дела…

— Нет у нас оправданий, конечно, — прерывает брата Маша. — Виноваты. Однако вы, Антоша, могли бы и сообщить нам, что Юра заболел.

— Не велел он мне этого, — понижает голос Антон. — Сами знаете, какой у него характер. Но хватит об этом! Все разделись? Тогда пошли.

— А что с ним? — спрашивает Маша.

— Ушибы, — шепотом сообщает Антон. — Недели две, а то и больше придется теперь лежать.

— Ого, целая делегация! — Юрий пытается приподняться на диване. — Решили, наверное, что я уже отдаю концы?

— Не смей подниматься, Юрий! — рычит на него Мошкин. — Лежи спокойно. Это твои друзья пришли, а не похоронная комиссия, так что веди себя прилично.

— Как вам не стыдно, Юра, не сообщить нам, что заболели, — укоризненно говорит Маша.

— Да какая это болезнь! — пренебрежительно машет рукой Елецкий. — Это не столько врачи, сколько Антон меня уложил. А у вас серьезные репетиции, что же я буду беспокоить вас по пустякам.

Маша садится рядом с больным и берет его руку.

— Это ведь вы из-за меня что-то себе повредили… Никогда не прощу себе, что так поздно узнала о вашей болезни.

— Ну да что вы, право, — смущается Юрий. — Наверное, Антон наговорил вам каких-нибудь страстей? Но это ему так не пройдет! Уж я — то уложу его основательнее, чем он меня.

— Но это когда выздоровеешь, — деловито уточняет Антон. — А как вы насчет чая? — обращается он к Зарнициным.

— Чаю действительно не худо бы, — соглашается Сергей. — Помоги организовать это, Маша, а мы пока тут побеседуем с Юрой.