Подходя вечером к Галатскому мосту, Энвер еще издали увидел в руках шедшего навстречу Шнеля свернутую газету. Не останавливаясь, он прошел мимо и свернул на набережную. Вскоре его догнал Вилли. Вид у обер-лейтенанта был явно встревоженный.
— Что случилось? — взволнованно спросил Энвер.
— Курбанов погиб.
— Что?! Откуда это стало известно?
— У Штендера появился новый кавас по имени Мамед. Его лицо показалось мне знакомым. А сегодня я зашел к шефу…
— Когда он вернулся?
— Вчера. Так вот, Штендер позвонил мне сегодня утром и приказал быть у него к двенадцати. Когда я пришел, оказалось, что шеф задерживается в пресс-клубе. Кавас проводил меня в гостиную. Сам встал у окна и все поглядывал во двор. Потом повернулся и говорит: «Пусть эфендим простит меня, но наш хозяин очень нехороший человек». Я, конечно, удивился, спросил, с чего это он взял. Мамед стоит и только головой качает. Я было подумал, что это какой-то трюк Штендера, и хотел как следует отругать нахала каваса, но тот всё объяснил мне. Оказывается, мой отец однажды выручил его из беды, помог откупиться от полиции после какой-то аферы. Вот кавас и решил из благодарности предостеречь меня.
— Но при чем здесь перебежчик?
— Вчера поздно вечером у Штендера был Зауэр, и кавас подслушал их разговор. Турецкая разведка каким-то образом узнала о знакомстве перебежчика с моим шефом. Этого человека, видимо, взяли в оборот, и тот признался, что является офицером германской разведки. У Штендера могли быть большие неприятности. Поэтому он устроил, чтобы перебежчика в тюрьме отравили.
— Ты веришь этому кавасу, Вилли? А вдруг вся история с отравлением просто проверка, насколько тебе можно доверять в подобных делах? В конце концов, ты же не профессионал-абверовец…
— Да нет, я спрашивал о кавасе у отца. По его словам, Мамед хоть и продувная бестия, но умеет ценить добро. К тому же историю с перебежчиком мне пришлось чуть ли не клещами вытягивать. Кавас что-то недоговаривает, хотя в целом, по-моему, не врет.
— Жаль Курбанова. Ну, а Штендеру мы это еще припомним. Я приготовил тебе приятный сюрприз. Завтра сам убедишься, что кое-чему в этой школе я научился. Ты говорил, что Цвиклинский сообщил приметы нескольких человек, заходивших на виллу. Так вот я сфотографировал нашу группу во время занятий. Пленка проявлена, получилось хорошо, осталось только напечатать. Ночью займусь этим.
В этот вечер Вилли был в хорошем настроении. Негромко напевая, он мастерил очередную модель самолёта. Сегодня сеанс по расписанию был односторонний, предстояло лишь принять сообщение, а для этого вполне подходил и его собственный кабинет. Он посмотрел на часы: время еще есть, встреча с Энвером назначена на десять. Молодец, ловко придумал с микроаппаратом, которым их учат пользоваться. Стоит передать в газеты снимок, где перед курсантами на столе лежит мина, и школе Штендера конец.
В комнату вошла двоюродная сестра Анна. У нее недавно умер муж, детей не было, и она, страшась одиночества, переселилась к его родителям. Прекрасная хозяйка, Анна взяла на себя все заботы по дому, что было большим облегчением для Вилли.
— Опять возишься со своими игрушками, — неодобрительно вздохнула она. — Лучше бы спустился, поговорил со стариками. Они переживают, что долго нет вестей от Фридриха.
При упоминании о брате лицо Шнеля помрачнело.
Как только сестра вышла, он запер дверь и снял боковую стенку шкафа. Эта громоздкая уродина много лет пылилась в кладовой — родителям было жалко выбрасывать свадебный подарок покойного дяди. После возвращения из госпиталя Вилли подновил реликвию и поставил к себе. Между двойными боковинами он устроил тайник и прятал там чемоданчик, в котором смонтировал рацию. Вилли привычно растянул под потолком антенну, включил приемник. Настроившись на нужную волну, стал медленно поворачивать верньер. Сквозь треск и шорох разрядов донесся негромкий писк морзянки. Вилли подождал, пока Центр кончит вызывать его и перейдет к передаче сообщения. Записывать приходилось быстро. Хорошо, что в училище до войны их научили принимать на слух.
Убрав рацию в тайник, Вилли приступил к расшифровке. На листке слово за словом появлялся текст радиограммы о том, что в Берлине задержан человек, который привозил письмо с извещением о казни Фридриха. Позавчера арестована родственница Эдит Шнель. Вероятно, гестапо раскрыло, что Ульштейн ваш брат…
Внезапно раздался стук в дверь. Обежав комнату глазами, Вилли поспешно сунул листок с наполовину расшифрованной радиограммой под ковер.
Читать дальше