Юрий Виноградов - Десятый круг ада

— Ваше любопытство, полковник, может дорого обойтись, — ответил Штайниц.

От своего ученика, родственника Геринга, Айзенбах узнал, что доктор Штайниц очень крупный ученый в области микробиологии. Поскольку рядом возводился концлагерь на тысячу военнопленных, можно было предполагать, что в Шварцвальде строилась мощная экспериментальная лаборатория для проведения опытов над людьми…

— Скажите, вы были в близких отношениях с доктором Штайницем? — поинтересовался Григорьев.

— С этой бактерией?! — передернуло Айзенбаха. — Да у нас с ним были вечные распри! Он совал свой длинный нос в любую щель, контролировал каждый мой шаг. Меня только и спасал родственник рейхсмаршала Геринга. А то давно бы мне быть на восточном фронте. В октябре прошлого года Штайниц все же избавился от меня: отослал под Сталинград, в армию Паулюса. Тяжелый, неприятный он человек. Загадочный. К слову, его хорошо знает штандартенфюрер Фалькенгауз. Он был правой рукой Штайница. Фалькенгауз здесь, в лагере. Я видел его в бараке для офицеров-нацистов.

— Кем был Фалькенгауз на стройке? — спросил Григорьев.

— Командиром бригады охраны специальных объектов. И начальником гарнизона по совместительству. Моя строительная бригада подчинялась ему как начальнику гарнизона. — Айзенбах насмешливо улыбнулся и добавил: — Штандартенфюрер был без ума от одной прехорошенькой фрейлейн.

— Кто же эта красавица?

— Регина. Дочь профессора Шмидта. Они живут в Вальтхофе, в полутора километрах от стройки.

Григорьев насторожился: имя профессора Шмидта, химика-органика, было ему знакомо. В начале второй мировой войны он исчез из поля зрения мировой общественности. Должно быть, нацисты заставили его работать на нужды вермахта. Но тот ли этот самый Шмидт?!

— Что вы можете сказать об отце фрейлейн Регины? — полюбопытствовал он.

Айзенбах выпрямился, высокомерно откинул голову:

— О-о! Профессор Шмидт — гордость немецкой нации! Профессора Шмидта знают все в Германии. И не только в Германии. Во многих странах. Профессор Шмидт — крупнейший в мире ученый, химик-органик…

«Теперь все становится на свои места. Знаменитого ученого-химика нацисты заставят или уже заставили работать над бактериологическим оружием», — определил Григорьев.

— Мы с профессором подружились, — увлеченно продолжал Айзенбах, откровенно гордясь близостью с великим ученым. — В свое время у меня учился его сын, Альберт. Сейчас он, как и я, строитель. Служит где-то в Белоруссии. Профессор показывал его фото в форме капитана. Видный молодой человек! Я даже посвящен в маленькую тайну семьи Шмидтов, — сообщил он доверительно. — Да, да! В двадцатых годах младший брат профессора влюбился в американскую певицу и уехал с ней за океан. Там у них родился сын. Профессор не может простить единственному брату такого легкомыслия и не переписывается с ним.

— Каково отношение господина Шмидта к войне? — спросил Григорьев..

— Профессор закоренелый пацифист. Но мне кажется, — Айзенбах наклонился к столу следователя, — его хотят заставить вместе со Штайницем проводить свои опыты не над грызунами, а над людьми, военнопленными. По крайней мере, это иногда проскальзывало в разговоре.

— Благодарю, господин Айзенбах, за чистосердечный рассказ, — произнес Григорьев. — Попрошу только нарисовать подробнейший план объекта в Шварцвальде.

— Яволь, господин подполковник! — охотно согласился Айзенбах и вышел из кабинета.

Отпустив Айзенбаха, Григорьев послал дежурного за штандартенфюрером. Фалькенгауз вошел в кабинет, молча, по-уставному вытянулся. Был он высок, строен, подтянут, с образцовой прусской военной выучкой, которую при первой же возможности подчеркивал даже здесь, в лагере военнопленных.

— Садитесь, господин Фалькенгауз, — сказал Григорьев.

Фалькенгауз даже не пошевелился. Этим он давал понять, что не намерен долго задерживаться в следовательском кабинете.

— Стоя неудобно разговаривать. А разговор у нас долгий.

Фалькенгауз не ответил.

— Садитесь, штандартенфюрер! — не выдержал Григорьев. Фалькенгауз вздрогнул от окрика и нехотя опустился на табуретку. — Вы член национал-социалистической партии? — спросил Григорьев.

— Да! И горжусь этим.

— Ваше воинское звание — штандартенфюрер СС?

— Да. За особые заслуги перед рейхом оно мне присвоено по личному указанию фюрера.

— До восточного фронта вы были командиром бригады охраны специальных объектов?