Александр Мартынов - Работа на лето

Генка вспомнил, что в сенях видел плиту — и тоже электрическую… а ещё — что к дому не вели провода. Подумав, мальчишка сообразил, что вообще не видел в селе проводов и усмехнулся: ну, юмористы. Света нет, зато всё на электричестве… Ладно, лето, не замёрзнем. Правда, и телевизор не посмотришь, и вечером не посидишь — хоть бы керосиновую лампу найти… Прикола ради он щёлкнул выключателем…

Под потолком ровно и мощно загорелась трёхламповая люстра дневного света.

Не поленившись, Генка вышел наружу. Проводов не было. Были «тарелка» телевизора, радиоантенна — и всё.

— Мистика, — сказал Генка.

Вернувшись, он задержался в сенях. Плита тоже работала, из крана в мойку текла вода — правда, только холодная.

Телевизор работал тоже, крутил все те же программы, что и дома у Генки, плюс ещё одну — но на этом канале «висела» заставка:

Зато на радио совершенно неожиданно обнаружился очень чистый голос — мальчишка читал явно юмористический монолог — Генка сделал погромче и пошёл обследовать дом дальше. Голос хорошо слышался везде…

"Нашёл на улице свёрток, разворачиваю — сто тысяч долларами. Честь честью понёс в милицию.

— Вот, — говорю.

Их капитан говорит:

— О! Нашли сто штук и сразу к нам. Молодец… В полнолуние себя нормально чувствуете?

— Нормально.

Смотрел, смотрел он на меня и спрашивает:

— А пятью пять сколько будет?

Я говорю:

— Двадцать пять.

Он, кажется, огорчился. Растерялся даже. Потом кладёт перед собой «макар» и говорит:

— Давайте поговорим почеловечески. Вы — нормальный человек.

Нормальный человек деньги не принесёт. Вы принесли. Значит — тут что-то не так. Давайте вот как: я никому про то, что вы сто тысяч украли, не говорю. А вы на себя берёте два убийства, одно изнасилование и угон машины.

— Ну, — говорю, — это что-то маловато…

Он аж засветился:

— А вы что предлагаете?!

— Убийства за последние десять лет — мои. Изнасилования, хранение и скупка краденого, чеканка фальшивых монет, подкупы, поджоги, наводнения — всё моё.

Он глазами захлопал:

— А сколько вам лет?

Говорю:

— Пятнадцать, но это не важно.

Ну, он обрадовался, записал на меня всё, что у нас в стране с девяносто первого года случилось плюс запугиванье ФСБ, охаивание отечественной порнографии, осквернение общественного туалета и восемь самосожжений.

Там все забегали, кофе сварили, печенье достали — в общем, мы как-то подружились даже.

— А знаете, — говорю, — кто Диму Холодова убил?

— Кто?

— Я.

Капитан из сейфа бутылку коньяку достал, салями — налил, мы на брудершафт дёрнули.

— А знаете, — говорю, — кто дефолт организовал?

— Кто?

— Я.

Они встали, подтянулись. Капитан чувствует, что скоро министром МВД станет, спрашивает почтительно:

— Ваша настоящая фамилия?

— Ельцын, — говорю. Вижу, он как-то с лица спал, успокаиваю:

Да нет, я пошутил. На самом деле я из министерства финансов, отдел расследований… Откуда у вас сто тысяч доларов?

Капитан:

— Вы же принесли!

А я ему:

— Когда?!

— Да только что! Мы ещё на брудершафт пили!!!

Я говорю:

— С кем?! Что вы несёте, я же непьющий!

Капитан понимает, что в участкового превращается, встал, говорит:

— Надо, чтоб человек человеку верил.

Ну я домой пошёл. А деньги оставил. Зачем они мне?"…

… В небольшой комнатке, вход в которую был сбоку от печи, обнаружились душ и унитаз, разделённые полиэтиленовой шторкой. Вода в душе была только холодная, но Генка всё равно сильно удивился и пару раз спустил смыв в унитаз. Мда, это была непростая деревня… село, точнее. В последней — второй — большой комнате имелись кровать, стол с лампой(она тоже горела), пустовавшие книжная полка (не совсем, правда — на ней стоял работающий механический будильник, и Генка отметил, что уже почти четыре утра) и шкаф для одежды. Под окном стояла застеленная кровать, около неё — тумбочка и стул. Полы тут, как и в первой комнате, были голые, лишь по центру застланные вязаными дорожками. Генка задумчиво поставил на тумбочку свою сумку и понял вдруг, что если сейчас не ляжет спать, то… Что — то, он выяснять не пожелал, а вместо этого разделся, дошёл до туалета, выключил на обратном пути радиоточку, перешедшую на какой-то отчёт, шаркнул ногами по дорожке(идти босиком по деревянному полу почем-то было невероятно приятно, хотя дома Генка старался с утра первым делом запрыгнуть в тапки, чтобы не встречаться с пластиком полов) и, откинув край оделяла, рухнул под него на простыни, успев с наслаждением подумать: "Щщаа!.. ккаак!.. ус!.. н… " — и всё.