Александр Мартынов: Работа на лето

— Вот, — сказал Мачо, гарцуя рядом. — Это наше село… Ты не удивляйся, что оно такое, — он уловил недоумение гостя. — Десять лет назад тут всё позаброшено было, начисто. Мы же все, кто здесь живёт, или беженцы, или просто приезжие. Началось всё с пяти семей, которые из Таджикистана в 92 м бежали. Они поселились тут, в брошенной деревне, потом к ним из других мест люди прибивались, как наша тётка с дядькой и с нами… Кто из Прибалтики, кто опять же из Средней Азии… Своими руками всё из ничего сделали. А сейчас тут около семисот человек живёт, рыбхоз вовсю работает, шесть ферм, поля наши ты сам видел… Ну да и ещё много увидишь.

В балке, в которую спустилась дорога, лежал туман, густой, как сметана. Сквозь него доносились звуки, казавшиеся совсем близкими — упруго звякал металл, потом щёлкнул пастуший кнут, отчётливо переговаривались люди; казалось, что деревня проснулась и сейчас всадников встретят толпы занятых своими делами людей. Но, когда мальчишки выехали на сельскую околицу, то Генка ничего не увидел. Более того, тут ещё было совсем темно и над пустынной улицей смыкались чёрные ветви яблонь. Судя по всему, эта улица была заброшена начисто — дома смотрели пустыми окнами, жутковато и немо. Говорить не хотелось, и вообще Генка понял, что ужасно хочет спать, просто вываливается из седла.

Мачо свернул влево, в какой-то проулок, уходивший круто в гору — и неожиданно проулок кончился на асфальтированной площади, в центре которой стоял ухоженный памятник, а по радиусу — явно не частные здания в окантовке деревьев и кустов.

— Школа, правление кооператива, — Мачо махал рукой, — отделение связи, пункт общественной безопасности, магазин, дом культуры, библиотека, редакция еженедельника, телецентр, радиоточка, больница… Нам вон туда, уже близко.

Они шагом проехали мимо памятника, и Генка вдруг увидел, что это вовсе не памятник солдатам Великой Отечественной, как он думал сначала. А точнее — не только им. Но и им тоже…

Красивая женщина с измученным лицом прижимала к себе, держа на руках, маленькую девочку. Мальчик — постарше, с испугом глядя через плечо — обнимал мать за талию. К ним из чёрной наклонной плиты тянулась невнятная, но жуткая чертовщина — рукилапыклешнищупальца, оплывшие хари — носатые, губастые, узкоглазые, ещё какая-то муть, между которой угадывались неясно паукообразные шестилапки звёзд, изгибы матрасоподобных полотнищ, микрофоны и телекамеры… Но ясно было, что не дотянутся, потому что между этой потусторонней ересью и женщиной с детьми замерли могучий мужчина со спокойным лицом и — бок о бок с ним — чуть подавшийся для надёжности к старшему, но даже более решительный подросток. Без оружия, не в форме… но вся лезущая из черноты нечисть явно боялась к ним приближаться. На флагштоке около памятника висел в безветрии флаг — непонятно, какой, но явно не государственный и не красный…

… За кольцом старых садов снова была короткая улица — три дома слева, пять справа — упиравшаяся почти что в озёрный берег. Мачо остановил коня возле второго слева дома, не выглядевшего заброшенным — но и жилым тоже. Ставни были закрыты, на двери — узкая белая ленточка с печатью.

— Во, — кивнул Мачо. — Ленточку рви, не бойся. Жить будешь тут.

Диман сказал, что сегодня можешь отдыхать. Насчёт ключей, всего там — не беспокойся, у нас не крадут.

— Погоди, — смутился Генка, — это что, весь дом мне, что ли?

— Ну да, — Диман пожал плечами. — А чего, живи и радуйся. Поводья давай.

— Погоди, — начал было Генка, сползая на землю, но Мачо уже подхватил повод и галопом умчался вдоль улицы. Клир ошарашенно посмотрел ему вслед. И крикнул: — Ээ! Тебя как на самом деле зовутто?!

— Дениис! — отозвался тот на скаку.

В какой-то степени это напоминало дурацкий розыгрыш… но розыгрышем явно не было.

Генка неуверенно подошёл к крыльцу. За домом в саду лежала ночная темнота, пахло сыростью и травой. В крыльце недавно меняли одну доску — она была свежевыкрашенной и новенькой. Мальчишка поддел пальцем бумажную ленточку — на печати кроме шедших по кругу слов (адрес, наверное) был изображён взлетающий на волну корабль викингов с надписью на развёрнутом парусе

— Ну ладно, — пробормотал Генка, обрывая ленточку…

… В доме, если не считать обыкновенных деревенских сеней, было две больших комнаты. В одной прямо в печь был вделан совершенно непонятный аппарат, чемто похожий на… какоето время Генка размышлял, на что это похоже, но так и не сообразил. Тут же на тумбочке стояли телевизор — небольшой новый «рубин» — и радиоприёмник. Из остальной мебели были стол, лавка, два стула и шкаф, в котором оказалась посуда. Вдоль стен шли, как ни странно, батареи электроотопления — это сколько же нужно платить зимой за тепло!