Георгий Марков - Болгария - В поисках цезия

Врач снова ничего не ответил.

Все молчали. Сколько времени длилось это молчание, никто не мог бы сказать. Взгляды всех были устремлены на врача. Он кусал губы и, казалось, был очень подавлен.

Вдруг тихо, не поднимая головы, он произнес:

— Антонова была знакома с Симанским рань­ше. Они пытались скрыть это от меня.

— Можете быть свободны. Подождите в ко­ридоре,— сказал Аврониев.

— Вот в чем дело! — сказал Балтов Йозову.—Сейчас увидим самое главное.

Аврониев позвал Чуброва и приказал приве­сти Симанского.

— Сейчас будет редкое представление,— ска­зал Аврониев двум своим помощникам.— Я уве­рен, что он окажет решительное сопротивление.

Биолог вошел, спокойно остановился посреди­не кабинета и, протирая стекла очков, небрежно спросил:

— Вы меня звали?

— Да.

— Чем могу быть полезен?

— Многим,— любезно ответил Аврониев.

— Я бы вас попросил побыстрее закончить эту неприятную процедуру, так как в девять ча­сов утра у меня лекция. Теперь я замещаю про­фессора.

— Вы, конечно, устали?

— Очень.

Он говорил таким тоном, словно речь шла о погоде или еде. На его полном розовом лице не было и следа волнения или беспокойства.

Сидевший в тени Балтов зорко наблюдал за Симанским. Физик с любопытством присматри­вался ко всем, кто приходил на допрос, и каж­дый раз задавал себе один и тот же вопрос: «Так ли выглядит преступник?»

Он был убежден, что лицо человека говорит о многом и что на нем непременно должно быть отражено предрасположение к преступлению. В результате своих наблюдений он был уверен, что Васильев не тот, кого они искали, и что можно не сомневаться в его невиновности. Балтов поверил молодому врачу и теперь все свое внимание сосредоточил на Симанском. Судя по бесстрастно-спокойному липу биолога, он великолепно владел собой. А ведь доктор Попов другие говорили, что он был чрезвычайно взволнован болезнью профессора. Сейчас его спокой­ствие показалось Балтову неожиданным и стран­ным. У Симанского был вид человека, который не имеет никакого отношения к преступлению и, зная о своей невиновности, убежден, что через несколько минут его отпустят.

И только глаза Симанского производили наБалтова совсем иное впечатление. Несколько лет назад физик встречал такие глаза у полицейских агентов и начальников, глаза прищуренные, нахальные, не стыдившиеся никаких поступков, готовые смотреть на все без малейшего угрызе­ния совести. Балтов был поражен холодным, спо­койным блеском и преступной твердостью этих глаз.

Аврониев начал допрос, задавая вопросы не­брежно и быстро. Балтов понял хитрость своего друга: он допрашивал так, как будто речь шла о самой обыкновенной формальности, и вскоре он, извинившись, отпустит задержанного. Симанский попался на удочку.

— Успокойтесь,— любезно сказал Аврониев,— не волнуйтесь, пожалуйста!

— О, я спокоен! Кто в нашей стране не ве­рит народной милиции? — ответил Симанский, скрыв, что он раздражен любезным замечанием следователя.

— Простите,— сказал Аврониев, — я подумал, что вы о чем-то беспокоитесь.

Балтов едва сдерживал улыбку.

— Я беспокоюсь только о том, что когда вы меня отпустите, у меня уже не останется време­ни подготовиться к практическим занятиям по биологии, которые начнутся в девять часов утра,— ответил Симанский.

— Мы извинимся перед университетским на­чальством, да ведь и случай такой, что, напро­тив, вас нужно было бы похвалить за самоот­верженность и преданность профессору,— вста­вил Йозов.

Симанский махнул рукой: дескать, он только исполнял свой долг.

Подполковник взял в руки карандаш, начал что-то писать и вдруг сломал грифель.

— Дай, пожалуйста, перочинный нож,— по­просил он Балтова.

Физик поискал в карманах, затем, покачав го­ловой, ответил:

— У меня нет.

— А у вас, Йозов?

— Я не ношу с собой перочинного ножа.

Аврониев обратился к биологу:

— У вас, товарищ Симанский, случайно нет ножа?

Балтов ясно видел, что Симанский вздрогнул. Но ничто не изменило выражения его лица. Не колеблясь, Симанский поискал в карманах и вы­нул блестящий посеребренный нож.

— Пожалуйста, точите,— протянул он ножи­чек Аврониеву.— Это подарок профессора.

— По-видимому, вы с ним хорошие друзья? — заметил Аврониев, взяв нож.

— Да, профессор очень любит меня, больше, чем других своих помощников. Могу даже ска­зать, что профессор относится ко мне с большим доверием и уважением...

— И вы, конечно, заслужили его уваже­ние? — Следователь точил карандаш, не переставая расспрашивать Симанского об отношениях с профессором. Он невольно подумал: «Почему этот любимец до сих пор не спросил о здоровье профессора?»