Нашедшему архив погибшего Н. И. Зотова надлежит, буде он честный человек, разыскать Петра Николаевича Зотова и вручить ему память о матери — ее медальон; что же касается личного архива Зотова-старшего, то, по разумению моему, русский человек может использовать его для дела будущего освоения Севера на благо нашей отчизны.
Сам же я, потеряв силу и здоровье, удаляюсь на покой с надеждой найти этот покой на своей родине в Тамбовской губернии, куда и направляюсь, всецело вверяя себя капризной судьбе.
К. П. Оболенский. Катуйская фактория, год 1924-й, 4-го дня, месяца июля по новому стилю».
Солнце уже склонилось к верхушкам замороженного леса, пуночки перестали летать с ветки на ветку и усаживались на ночлег, красноватый свет заката облил белую пустыню моря и небо стало сереть, когда наш обоз выехал из фактории, держа путь на совхоз. Я сидел в санях, закутавшись в тулуп, и раздумывал над происшествиями этого дня. Банка с бумагами лежала в ногах. Коробочка с медальоном отогревалась у меня в кармане. Ребята решили задачу со многими неизвестными очень просто. Они все взвалили на меня.
— Ты нашел этот клад, тебе и забота, начальник, — сказали они. — Ищи теперь парня, по имени Петро Зотов, и отдай ему, если найдешь, материнскую память. А бумаги читай. Зимой у нас дела немного, времени у тебя хватит. Может, и полезное что вычитаешь.
Находка не выходила у меня из головы. Что за Зотов? Какая катастрофа, когда, почему? И где его сын? Ответы я мог найти только в бумагах, которые лежали сейчас в цинковой банке у моих ног. Как хотелось скорее разобрать их, прочитать!
Мы ехали берегом замерзшего моря. Когда-то я думал, что все тайны, какие только встречаются людям на их пути, связаны с морем. Так, по крайней мере, писали во многих детских книгах, где обязательно встречалась находка, выброшенная на берег или подобранная с корабля героями романа. Конечно, моря и океаны занимают три пятых пространства на Земле и чего только не случилось за долгие века на обширной водной глади. Но если рассуждать по-другому, то на суше тайн все-таки должно быть больше: ведь люди-то живут, в общем, на земле, а не на воде. Где же больше следов их деятельности? Вот и эта тайна...
Но терпение и еще раз терпение!
Снова загорелись белым светом мохнатые зимние звезды, тихая ночь спустилась на безбрежное замерзшее море, на черный лес, и опять мы ехали шагом по обледеневшему извилистому берегу и слушали скрип полозьев, тяжелое дыхание лошадей и редкие крики бестолковой сойки в лесу, которая даже во сне оставалась верной себе и будоражила ни с того ни с сего устоявшуюся тишину ночной тайги. Я не заметил, как задремал, потом так же внезапно проснулся. Мы стояли около большого дома; с передних саней уже разгружали тюки. Я встал, расспросил, где живет директор, и на санях со своим ездовым покатил к нему доложить о приезде. Слезая с саней, я посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Директор, вероятно, еще не спал.
Шла тихая, звездная ночь 26 марта 1940 года.
Глава третья, почти целиком рассказанная самим Зотовым, дневник которого составляет основную часть бумаг, найденных в заброшенной фактории
Вы можете понять меня, если я скажу, что в первую ночь по приезде в совхоз спал очень мало.
Не много времени потребовалось, чтобы бросить в пустой комнате чемодан, развернуть постельный сверток и умыться. Директор проводил меня до квартиры, сонно улыбнулся, пожелал спокойной ночи и ушел, полагая, очевидно, что агроном с дороги сейчас же бухнется на постель и уснет.
Не тут-то было! Бумаги не давали мне покоя. Как голодный на хлеб, набросился я на них и уже в первые часы работы над архивом вытянул самую верхнюю ниточку из этого запутанного клубка — дневник Николая Ивановича Зотова. Было далеко за полночь, когда я кончил читать первые страницы. Часа в три, уже под утро, я почувствовал, что глаза окончательно слипаются, и, как ни интересен был текст, я не мог больше пересилить себя, отложил бумаги, опустил голову на подушку и в ту же минуту уснул.
Пока я буду спать три-четыре часа до начала своего первого рабочего дня в совхозе, читатель может познакомиться хотя бы вскользь с дневником Зотова.
Итак, перед вами дневник Зотова. Вот как он начинается:
«Прежде чем описывать наше бедственное положение на диком берегу еще более дикого моря, где мы очутились по воле судьбы 10-го ноября 1911 года, мне надо восстановить по памяти те события и происшествия, которые привели нас сюда, в далекий северо-восточный край необъятной Российской Империи.
Читать дальше