Норман Льюис - Вулканы над нами

Элиот как-то говорил мне, что хочет покончить с этим обрядом.

— Интересно, что станет со знаменитым черным ящиком? — спросил я.

— С их ковчегом завета? — сказал Гельмут. — Один бог знает. Наверно, запрячут куда-нибудь, пока сами не позабудут о его существовании. Ведь к нему вправе прикоснуться только чилам знатного происхождения, а они сейчас все под замком. По правде говоря, я много дал бы, чтобы узнать, что у них в этом ящике.

— А что там может быть?

— Вы скажете, что я фантазер, но там может оказаться свод законов майя. Каково?

Большинство специалистов допускают, что один или два экземпляра могли сохраниться, а ведь место весьма подходящее! Представляете, какая это была бы сенсация. Эпохальное открытие. У меня даже слюнки текут.

— А что говорят индейцы?

— Мне не приходило в голову их спрашивать. Впрочем, одну минуту… — Он подошел к двери, ведшей в кухню, и крикнул: — Симона!

В дверях появилась низкорослая темнолицая индианка. Из-за ее плеча на нас глядел ее муж.

— Подойди ближе! — заорал Гельмут. — Я совсем забыл, что они оба чиламы, — обратился он ко мне. — Как только об этом узнает Элиот, он заберет их немедленно. — Он опять перешел на крик: — Ну, чего вы ждете?

— Милый, — сказала Лиза, — перестань так кричать. Я уверена, они делаются от этого только глупее.

— Ерунда! Только так от них добьешься толку. — Гельмут придал своему кроткому лицу выражение свирепости, а индианка вся сморщи лась, как ребенок, готовый заплакать, и подошла чуть ближе. Ее муж остался на, месте, нервно потирая руки. На лице его было выражение глубокой печали.

Гельмут откашлялся.

— Что у вас в этом ящике? — заорал, он.

Его свирепость была натянутой и отдавала дилетантизмом. Почти все белые за несколько лет отлично усваивают этот тон в разговоре с индейцами, но Гельмут не вышел еще из стадии ученичества. Он выглядел добропорядочным мальчиком, исполняющим в школьном спектакле роль тамбурмажора.

— В каком ящике, сеньорито?

Индианка старалась показать, что она не понимает, о чем идет речь. Ей было, наверное, под сорок, но во всем ее существе проглядывало что-то пугающе-детское. Все индейцы таковы.

Они хотят оставаться детьми, и они остаются детьми. Потом наступает время, когда они хотят умереть, и они ложатся и умирают. Какая-то непостижимая биологическая уловка.

— Черный ящик, который вы носите во время торжественного шествия, — крикнул Гельмут по-испански. Потом обратился ко мне по-английски: — Ради бога, поглядите на них! Они затаили дыхание. Очевидно, считают, что мы отравили воздух. — И снова по-испански: — Дышите, черт вас подери. Ну, выкладывайте, я жду. Что у вас там в ящике?

Индеец придвинулся к жене, он смотрел себе под ноги, руки его беспомощно повисли.

— Наш бог, сеньорито.

Он говорил грустно и виновато, как будто печалясь, что снова должен разочаровать хозяина.

— Что за бог? У вас ведь много богов?

— Золтака.

Женщина словно съежилась, под темной кожей лица разлилась бледность.

— Как же так, Золтаке ведь молятся на вершине горы?

— Мы молимся ему на вершине горы, но он везде — в солнце и в небе. И в ящике тоже.

Когда он с нами, он в ящике. Это его дом, чтобы он всегда мог быть с нами.

Гельмут был несколько удивлен и, как мне показалось, разочарован.

— Хорошо, можете идти, — сказал он.

К нему вернулся его обычный голос. — С теологической точки зрения их объяснение неуязвимо. Заметили вы, как они вдруг перестали дышать? Белые почему-то считают, что индейцы полны почтения к ним. Как бы не так. Знаете, как чиламы называют нас всех? Призраки.

Сперва меня это смешило. Я хохотал, когда слышал: «Ты подала призракам их кофе?» Или еще: «У женщины-призрака сегодня опять голова болит». Они не знают, что я понимаю по-чиламски. Теперь я больше не смеюсь. Они в самом деле считают нас призраками, и я содрогаюсь, когда думаю об этом.

Я взглянул на часы.

— Кажется, мне пора, — сказал я. — Мой самолет улетает через час.

— Конечно, конечно. А мы-то вас держим.

Не буду затруднять вас с доставкой этого пакета в музей. Когда я просил об этом, я ведь не знал, как обернутся дела. Вам хватит хлопот и без наших поручений.

— Пустяки, — сказал я. — Это легче легкого. У меня будет уйма свободного времени, и мне приятно оказать вам услугу.

— А когда же мы увидимся с вами, мистер Вильямс? — спросила Лиза.

— Боюсь вам сказать. Вы сами видите, я не жажду сюда вернуться. Если сумею уладить все дела на месте, то не приеду совсем. А впрочем… Так или иначе, мы увидимся, не здесь, так в Гватемала-Сити.