Норман Льюис - Вулканы над нами

— Сейчас не совсем подходящее время их обсуждать. Если беглецы отдадутся в руки властей и вернут оружие, это вас удовлетворит?

— Да, конечно.

— Так вот, покончим на этом.

— Прекрасно. Надеюсь на вас полностью.

Хотел бы только еще раз напомнить вам, что в создавшейся ситуации таится определенная опасность. Если мы не примем немедленно энергичных мер, индейцы, работающие на Компанию, могут поднять общий бунт.

Мне не хотелось обсуждать дальше эту тему, и я ничего не ответил. Только что я собрался сказать, что было бы недурно лечь спать, как Элиот заговорил о другом:

— Да, чтобы не забыть. Вы помните, я рассказывал вам, что мы хотим организовать постоянные экскурсии к кратеру Тамансуна?

— Следопыты в вагонах, или Вагоны со следопытами?

— Как вам больше нравится. — Элиот вернулся к своему снисходительному тону. — Мы расширили старую тропу для мулов, и теперь там проходит джип. Вид оттуда, должен вам сказать, потрясающий, — Кто там не побывал, не может даже представить. Не забудьте захватить фотографический аппарат, не то будете кусать себе локти.

— Я не такой уж страстный фотограф.

— Жаль. Во всяком случае, поездка вам понравится. Так вот, как я уже сказал, мы повезем туда в джипах своих туристов. Индейцам, которые обосновались там наверху, сказано, чтобы они покинули гору. Вы понимаете, запретить туристам их фотографировать невозможно, а как только они наведут свои аппараты, индейцы забросают их камнями. Именно так вышло, когда мы первый раз туда поехали. Сейчас мы имеем официальное судебное решение на этот счет. Закон запрещает препятствовать обозрению красот природы. Мы даем им день-два, чтобы они убрались оттуда со своим хламом. Если они будут упорствовать, полиция арестует их. Я буду вам очень признателен, если вы пошлете ваших людей вместе с полицией.

— Но это не входит в их обязанности.

— Полностью согласен. Это дело полиции, и полиция обязана принять все необходимые меры. Но поскольку мы оба заинтересованы, чтобы все прошло тихо и гладко, есть смысл послать туда вместе с полицией несколько солдат. Они не решатся тогда оказать сопротивление.

— Мне нужно подумать, прежде чем я дам вам ответ, — сказал я. — Кстати, я хотел бы взглянуть на это судебное решение.

— Оно у Мигеля, у интенденте. Я скажу, чтобы он завтра же принес его вам.

Элиот допил стакан, и поставил его на стол решительным жестом, означавшим, что разговор окончен.

— У меня еще кое-какие дела, и я вас повидаю. Новых толчков, как видно, не будет.

При каждом землетрясении я все жду, что наша древняя колокольня возьмет да и рухнет.

Он протянул мне руку:

— Спокойной ночи, Вильямс. Мигель принесет вам это решение завтра утром.

Я вышел на улицу вместе с ним. Люди еще бегали взад и вперед с лампами в руках, боялись вернуться домой. Луны не было, Тамансун вырисовывался черным треугольником на фоне звездного неба. На вершине горы светилась красная точка. Это индейские шаманы совершали свои священные таинства. Через несколько дней огни на их алтарях погаснут навсегда.

Элиот ушел, но я все еще чувствовал себя взволнованным и решил направиться на пласа. Накрапывал дождь. Не успел я дойти до конца Калье Барриос, как фонари снова зажглись и лужи на мостовой запестрели отражениями свирепых быков, потоков крови, задумчивых курильщиков сигарет и синевы рекламных плакатов. Когда радиолы-автоматы смолкали, воцарялась глубокая тишина. Такая тишина, что можно было услышать жалобное тявканье шакалов где-то далеко, под деревьями, где спали на насесте куры. Час шел за часом, я шагал по улицам, стараясь успокоить мятущиеся мысли. Когда мне показалось, что я сумею заснуть, я вернулся в отель, разделся и лег.

Назавтра меня ждала нечаянная радость.

Появилась Грета. Я зашел в пустовавший с отъезда Эрнандеса бар проглотить свою обычную утреннюю порцию спиртного и вдруг увидел ее. Она слегка вскрикнула и протянула мне руки, мы обнялись. Так бывало всегда. С каким бы усердием ни воздвигал я свои защитные линии, они рушились, когда Грета так сердечно протягивала мне руки. А на этот раз я вообще был застигнут врасплох и не позаботился об обороне.

— Милый, мне сказали, что ты здесь, и я специально сделала остановку. Я лечу в Кобан.

Я обнял ее снова.

— В Кобан? — спросил я.

— Да, домой. Но следующий самолет будет только в четверг, так что мы можем здесь очень мило провести два дня. Если тебе хочется, конечно.

«Всего лишь два дня!» — подумал я. Так излечившийся алкоголик, поставленный перед внезапным соблазном, ищет оправдания. Два дня — это не опасно. Зная себя, я готов был признать, что неделя могла бы стать роковой.