Норман Льюис - Компания «Гезельшафт»

Комиссар Монтес был человеком учтивым, даже с налетом застенчивости, на гладком лице голубые глаза, неизменный атрибут высокопоставленных чиновников в этой стране; светло-каштановые волосы подстрижены на американский манер. Обстановка в его комнате отличалась той особой комфортабельностью, в которой сочетались уют и отчужденность — точно как в кабинете управляющего межамериканским банком, находившимся как раз под ней. И манеры Монтеса тоже напоминали важного банковского администратора: настороженно-любезные с намеком на возможную, если надо, суровость и твердость.

— Мистер Максвел, я уверен, вы понимаете, почему были вызваны сюда.

Это, должно быть, лишь вступление с целью ослабить напряженность разговора.

— Прекрасно понимаю.

— Вы ведь не станете отрицать, что некий Висенте Рамос провел у вас прошлую ночь.

— Как я могу, если это ваши люди организовали его приход ко мне.

Монтес резко двинул тонкой золотой, ручкой, будто отмахиваясь от назойливой мухи. Максвел воспринял этот жест как признак некоторого замешательства.

— А вы знаете, что этого человека разыскивают по обвинению в неблагонадежности?

— Я знал, что у него какие-то неприятности.

— Вы хотите оправдать свой поступок?

— Есть ли смысл это делать? Меня только удивляет, почему вы так долго ждали и не забирали меня.

— На то были свои организационные причины. Мне нужно было получить указания из столицы.

— Рамоса, вероятно, забрали сразу же? Как только автобус отошел?

— Вы должны понять, что на такие вопросы я ответить не могу.

— Бедняга Рамос. Он может упрекнуть себя только в том, что родился под несчастливой звездой. Я полагаю, ему дадут лет десять?

— Никаких разъяснений о дальнейшей судьбе Висенте Рамоса я вам не могу дать. А вот вашей мы сейчас займемся. До сих пор отзывы о вас были удовлетворительными. Очень многих, кого сюда приводят, мы обязаны рассматривать как врагов государства, но вас мы к этому числу не относим. Вы считаетесь просто введенным в заблуждение упрямым человеком.

— Почему же упрямым?

— Я обсуждал ваше дело с доктором Риберой, который не так давно вызывал вас к себе, чтобы понять вашу позицию. Вам была предоставлена возможность сотрудничества в развитии этой страны.

— Мне бы как раз очень хотелось этим заняться.

— Но по мнению доктора, это не так. Вы стали владельцем ценных природных ресурсов, которые вы, по его отзыву, не имеете желания разрабатывать.

— Дело в том, что я не считаю взгляды доктора Риберы на то, что следует предпринимать на этом участке, правильными.

— Поэтому вы решили вообще ничего там не делать?

— Отнюдь нет. Я организовал опеку, которая бы обеспечила использование этой земли таким образом, чтобы национальному богатству не был нанесен тот ущерб, какой наносят ему разработки, предпринимаемые некоторыми иностранными компаниями. В особенности той, которой, кажется, симпатизирует доктор Рибера.

— Вы неразборчивы в своих деловых связях. Двое членов вашей опеки задержаны за нарушение законов о государственной безопасности.

— Значит, Гай Перес и отец Смит тоже в тюрьме?

— По-видимому, да.

— Этого следовало ожидать. Они мешали «Гезельшафту».

Небольшая морщина на гладком лбу Монтеса, вдобавок еще и сжатые губы должны были выразить непоколебимость его позиции. Теперь Максвел понял, кого же ему. напоминал комиссар полиции — генерала, отдающего приказания на своем каменном коне, его лицо Максвел рассматривал несколько секунд сегодня утром, пока ждал на перекрестке у светофора. Генерал наверняка погиб в сражении в возрасте лет тридцати. Максвел подумал, что Монтес менее уязвим и проживет еще столько же, какие бы приказы ему ни пришлось отдавать.

— Трудно понять, почему вы оставили в таком пренебрежении свои личные интересы, — сказал Монтес. — Почему вас так сильно должно волновать, будут или нет владеть этой землей немцы? Они предлагали вам заплатить. Почему же не взять деньги и не успокоиться? Что вы при этом теряли?

Максвел взвесил этот вопрос, прежде чем ответить.

— Полгода назад все было бы, безусловно, по-другому. Но с тех пор я много думал о своей жизни в этой стране. Мне также довелось в непосредственной близости наблюдать за действиями «Гезельшафта». Если я стану, как предполагаю, гражданином этой страны, то буду заинтересован в ее будущем, и меньше всего я бы хотел тогда увидеть, как она попадет под власть иностранцев такого толка, как члены этой компании.