Георгий Марков - В поисках цезия

— Больше мы ничего не знаем.

Он снова остановил свой взгляд на майоре, как будто впервые увидел его, и неожиданно оживился:

— Конечно, до сих пор враги не сообщали нам своего адреса, никто из них не говорил, что он намеревается совершить или кто его сообщники. Такая уж наша работа, Христов! Уравнение со многими неизвестными…

Майор молчал.

«Больше мы ничего не знаем, — повторял он про себя. — Иди и ищи этих гадов, как будто нет другой работы!»

— Остальное должны узнать вы, — услышал он голос генерала. — Ну как? Беретесь за это дело?

От последних слов генерала он очнулся. В голове у него одна за другой проносились мысли: «Организовать наблюдение за институтами, детально ознакомиться со всем делом, вникнуть в успехи и неудачи институтов! Необходимо изучить людей, и, может быть, где-нибудь покажется подлая рука врага. У нас одна заповедь: «Если враг существует, он должен быть обезврежен». Нужны только осторожность, бдительность, ум…»

Майор поднял голову и встретил вопросительный взгляд генерала. Этот взгляд говорил ему: «Колеблешься?»

И вдруг майор Христов услышал, как сам он произносит твердо и отчетливо:

— Берусь, товарищ генерал!

Христов почувствовал, что теплая ладонь генерала крепко стиснула его руку.

— Начинайте! Это очень важная задача. Приходите всегда, как только понадобится, в любой час суток. И запомните… — генерал сделал 'паузу, подумал и тихо добавил: — Лисиц легче ловить у курятника!

Майор Христов щелкнул каблуками, повернулся и пошел к двери.

Как всегда, в лаборатории номерного института совсем тихо. Кажется, в комнатах нет ни одной живой души. Лаборатория расположена на шестом этаже одного из новых зданий. Двойные стены из полых кирпичей, тройные рамы окон, обои из поглощающего звук материала создавали здесь абсолютную тишину. Все это было сделано по требованию профессора Пет-кова. У своеобразного старика веселый нрав, он радушно относится ко всем, но не выносит ни малейшего шума. В тишине, как он говорит, думается гораздо быстрее. Он мог часами, даже сутками, усевшись на какой-нибудь стул, раздумывать над еще не разрешенными научными проблемами и забывать обо всем остальном.

Многочисленные серийные опыты, которые проводились в его лаборатории, требовали чрезвычайной внимательности и наблюдательности. Поэтому профессор часто по привычке говорил:

— Тише, пожалуйста, тише!

Было что-то благоговейное в этой Тишине среди оживленного шума большого города. Всех, кто входил в тихую лабораторию, охватывало смущение, и они испытывали невольное уважение к происходившим здесь таинственным опытам.

У профессора было три сотрудника, не считая лаборантки и уборщицы.

По старшинству после Петкова шел Савов. Он отличался от остальных своей представительностью и неизменной элегантностью. Его ценили как одного из крупных специалистов по противоатомной защите, у него были научные труды, его имя часто упоминалось, и он заботился о своей доброй славе.

Доктору Елене Радевой двадцать шесть лет, и, вероятно, поэтому она очень серьезна и старательна. Маленького роста, черноглазая, некрасивая, но добрая, подвижная, как серна, она непрестанно суетилась в просторных кабинетах лаборатории и готова была пожертвовать собой ради науки. Внутренне Радева гордилась, что работает в номерном институте, где проводятся чрезвычайно важные исследования, а внешне старалась казаться хладнокровной, даже равнодушной, как и подобает настоящему ученому.

Третьим был инженер Николов, человек с характером мрачным и раздражительным, каждую минуту готовый нагрубить даже профессору, отчитать кого угодно. Он быстро вспыхивал, и тогда даже профессор не мог успокоить его. Но Петков любил инженера, так любил, что уже на следующий день после совещания великодушно простил ему дерзкое выступление и дал новое задание. Впрочем, это отнюдь не смягчило Николова. Он был убежден, что он совершенно прав и что профессор должен был простить его. В научных кругах считали, что Николов очень способный человек и что из него выйдет крупный ученый, только нервы у него явно не в порядке. Он без малейшего стеснения, открыто называл Савова фанфароном, а Радеву аптекарской куклой.

Четыре часа пополудни. Рабочий день в лаборатории кончился, но никто из сотрудников

не уходит.

Заканчивалась первая стадия опыта № 456.

Как показала рентгенограмма, синтез прошел удачно, и профессор в добром настроении насвистывал оперную мелодию.