Михаил Демиденко - За Великой стеной

В начале шестидесятых годов ходили слухи, что при таинственных обстоятельствах было открыто лицо «королевы пиратов». И сделал это некий Корнхайт, так он себя назвал, якобы австрийский турист. Его следы затерялись где-то на Филиппинах, на вилле какого-то полковника ВВС США. Был еще слух, что некий филиппинец выдал ее резиденцию здесь, в Макао, недалеко от дома Клер. Но арест подозрительной «одинокой» женщины не состоялся. В печать просочились подробности загадочного происшествия. Я слишком хорошо помню участь незадачливых журналистов. Один исчез, двое улетели в метрополию и прозябают по сей день в провинциальных газетенках. «Спящую собаку лучше не будить» — так гласит пословица. В общем, сплошные «пчелки в чепчике». С другой стороны, без «паблисити нет просперити» (без рекламы нет процветания). Раз я влез в историю и втянул в нее друзей, я должен довести ее до конца. Боб поможет пристроить дневники Пройдохи. У него нюх как у сеттера. Иначе бы не пошел за мной в страну Шан-Гри-Ла, сам не зная зачем: он слишком практичный малый. И что самое главное, не трус. Правда, Боб склонен к компромиссам. Взять хотя бы песню «йети», одичавшего солдата микадо, которую он записал на пленку и выгодно продал японским военным, чтобы звуки голоса японского «героя» не распугали на островах Восходящего солнца новобранцев. После подобной песни трудно вбивать в молодые головы идею невиновности в агрессии. За эту песню моментально бы ухватились пацифисты и активные противники возрождения армии, а их в Японии, с точки зрения поклонников Бусидоо (правила поведения самураев), больше чем достаточно.

Грустно сжигать рукописи. Листочки как живые сжимались, расцветали язычками пламени, а я глядел на огонь, и мысли мои витали в заоблачной дали, где никогда не заходит солнце и в то же время не бывает испепеляющей жары...

Это горела не бумага, а жизнь миллионов пройдох, дин, мын, толстых хуанов... Хороших и плохих, добрых и злых... За каждой исчезающей строчкой стояли страдания и надежды людей из плоти, которых ударь по щеке, и им станет больно, оскорбительно, и слезы потекут из глаз, и они испытают обиду, незаслуженную и незабываемую. И никто из них не захочет подставить вторую щеку.

«И принесет священник одну из птиц в жертву за грех, а другую во всесожжение, и очистит его священник перед господом от истечения нечистоты ее...»

В Библии проще. В жизни куда сложнее!

Остался последний тусклый экземпляр, я свернул его трубкой. В дальнем конце дома что-то загремело со звоном, как будто опрокинули старинные часы с маятником или щит воина. Я не стал затыкать трубу пучком рисовой соломы — она слишком нагрелась от сгоревшей бумаги, бросил рукопись в камин и вошел в холл. Там стоял Боб. Он, кисло улыбаясь, тер щеку, горевшую, как красный сигнал светофора.

— Что стряслось?

— Отбрила,— сказал уныло Боб, точно нашкодивший школяр.

— Ты, наверное, слишком увлекся, — сказал я.

— Что такое увлекся? — обиделся Боб, приводя в порядок усы. — Разве при такой миссии, которую ты возложил на меня, можно не увлечься?

— Донжуан, — рассмеялся я. — Больно?

— Попробовал бы сам. Повилял бы хвостом.

— Во всяком случае, ты не в родном Техасе, — сказал я.

— Я из Флориды, — возразил Боб.

Он поднял с пола опрокинутый стул.

— Не нужно было увлекаться, — повторил я. — Неприлично в чужом доме затевать шашни с прислугой.

— Демагог! — взорвался Боб. — А как там твои дела? Справился?

— Сжег.

— Прекрасно. Чем меньше несешь, тем легче идти. Что будем делать дальше?

— Убираться отсюда, и как можно быстрее.

— Как ты это себе представляешь?

— Отсюда один выход, — сказал я, — морем. Тебе купим билеты на «трамвай», ты вечером будешь в Гонконге. Я выберусь самостоятельно. А там решим, что делать с материалом. Я надеюсь на тебя. Ты более расторопен, чем я.

— Это ты подметил верно, — согласился Боб. — Но в порту нас перехватят. И в море могут перехватить. У тебя есть второй паспорт?

— Никогда не было.

— Да! Вместе нам, конечно, не стоит ехать, — размышлял Боб. — С пленкой поеду я. Первым же рейсом. На меня не объявлена свободная охота, я в стороне — проскочу. Потом поедешь ты. Но я бы посоветовал тебе... Я бы сжег и дневник.

— Фотокопиям без оригинала два пиастра цена. Я его привезу с собой, — возразил я. — А то еще скажут, что это фальшивка.

— Подобное может тебе стоить очень дорого.

— Знаю.

— Ну а как ты думаешь обойти офицера по фильтрации? — спросил Боб.