Уилбур Смит - Весы смерти

Сара и Вики вытащили тело летчика из кабины. Это был крупный человек, с широкими плечами и немаленьким животом.

Кровь сочилась из пулевого отверстия на виске, покрытом густыми волосами. Он лежал на короткой траве, под крылом своей машины. Вики бросилась обратно в кабину и села за штурвал.

— Господи! — облегченно воскликнул Джейк, и лицо его просияло. — Она же говорила, что умеет пилотировать самолет.

Пуля ударилась о броню «Присциллы» и отрикошетила, просвистев над их головами.

— Он был большой, — Гарет взглянул на пилота. — Бедняга…

— Есть место еще для одного, — крикнула Вики из кабины, — с вами обоими он не поднимется над горами.

Они видели, какую страшную муку ей причиняют эти слова.

— Бросим монетку.

Гарет положил серебряную Марию-Терезию на большой палец и улыбнулся Джейку.

— Орел, — сказал Джейк.

Монетка блеснула в солнечных лучах и упала на ладонь Гарета.

— Так и должно было быть — наконец-то твоя очередь. — Уголки губ Гарета приподнялись в улыбке: — Отлично сделано, старина! Счастливо!

Но Джейк схватил его за запястье и разжал кулак. Он взглянул на монету.

— Решка, — рявкнул он. — Я всегда знал, что ты жульничаешь, выродок. — И он повернулся к Вики: — Я прикрою вас, Вики, постараюсь подольше держать «Присциллу» между вами и итальянцами.

Гарет, стоявший сзади, нагнулся и поднял с земли камень размером с яйцо чайки.

— Извини, старина, — буркнул он. — Но я дважды твой должник.

И он нежно стукнул Джейка над правым ухом. Потом отбросил камень, подхватил Джейка под мышки, поскольку тот уже падал.

Он поставил колено под спину Джейка и головой вперед стал его просовывать в самолет через дверь кабины. Затем он ногой протолкнул его глубже в узкую кабину, хлопнул дверцей и щелкнул замком.

Винтовочные пули стучали по броне «Присциллы». Гарет сунул руку в карман и вынул бумажник свиной кожи. Через окно он бросил его Вики, сидящей за приборной доской.

— Скажите Джейку, я не смогу быть вовремя в Лондоне и получить по чеку, пусть он купит вам бутылку «Чарли» от меня, а когда будете пить, вспомните, что я по-настоящему любил вас…

Не дожидаясь, пока она ответит, он повернулся, побежал к броневику и скользнул в люк водителя.

Бок о бок, как упряжка лошадей, броневик и маленький голубой самолет побежали по полю. Итальянские пули барабанили по стальному автомобилю. Потом, тяжело и медленно, перегруженный самолетик начал обгонять броневик, но теперь он уже был вне досягаемости для итальянских винтовок. Вики почувствовала, как самолет ожил, колеса оторвались от земли… Тут она оглянулась.

Гарет высунулся из водительского люка, она видела, как губы его шевелятся — он ей что-то кричал, — как он поднял перевязанную руку в прощальном жесте.

Слов она не слышала, но по губам прочитала: «Noli illegimi carborundum» — и увидела дьявольскую ироническую усмешку. Затем ей пришлось все внимание сосредоточить на управлении уже взлетавшим самолетом.

Гарет остановил «Присциллу» на краю поля и стоял, высунувшись из люка, прикрывая глаза здоровой рукой. Он смотрел на маленький самолетик, который старательно взбирался вверх, в разреженный горный воздух. Когда он разворачивался, чтобы попасть в проход между горами, на его крыльях засияло солнце.

Гарет целиком ушел в созерцание сияющей голубой искры и не заметил, что примерно в полукилометре по главной улице городка ползут итальянские танки.

Он все еще смотрел вверх, когда танки остановились за его спиной, тихо урча моторами, и башни с длинными стволами «шпандау» развернулись в его сторону.

Он не слышал выстрела, потому что снаряд разорвался раньше, чем звук достиг его ушей. Его вышвырнуло из люка, и он упал на землю.

Гарет лежал рядом с развороченным броневиком, здоровой рукой он потянулся вниз — что-то было не в порядке с желудком. Но там, где полагалось быть животу, не было ничего, только огромная дыра, куда и погрузилась его рука, словно в теплую мякоть сгнившего плода. Он попытался вытащить руку, но она не двигалась. Больше он своим телом не владел, вокруг становилось все темнее. Он хотел открыть глаза, но понял, что они и так открыты и смотрят в сверкающее небо. Потом все померкло, тело сковал холод.

Сквозь тьму и холод он услышал, как кто-то сказал по-итальянски: «Е morto» — он мертв.

И с некоторым удивлением подумал: «Да, я мертв. На этот раз мертв». Он попытался улыбнуться, но губы не слушались его. Широко открытые светло-голубые глаза смотрели в небо.