Остин Райт - Островитяния. Том второй

Для меня было ново видеть, как островитяне, приспосабливаясь к обстановке, объединяются в некий единый хозяйственный организм. Для некоторых хозяйств набег оказался настоящим стихийным бедствием. Все были озабочены тем, как вернуть жизнь в нормальное русло. Когда равенство будет восстановлено, жизнь вновь замкнется, обособится от других.

Гронан, я и еще несколько человек рассуждали на эти темы, сидя на крыльце в сумерках после ужина, пока Наттана, Эттера и Бранда, чей муж тоже входил в число добровольных помощников, трудились на кухне вместе с мужчинами, которых избрали себе в подручные. Среди последних был и бородач-плотник Дорс.

Как и Нэзен, один из двух кровельщиков, с которыми я работал, он был ремесленником и жил в Хисе. В подобных случаях такие люди, как он, действительно становились во главе работ. За свои услуги они получали плату, на которую жили. Живя в Хисе, он, должно быть, знал Наттану с детства, но мне не понравилось, что он вдовец. Вроде бы мы с Наттаной условились, что связь наша порвана, однако на деле разрубить этот узел оказывалось не так-то просто.

Тем не менее оба следующих дня мы играли в весьма сомнительную игру — этакие любовные «кошки-мышки». Скрытая ее цель — обольстить партнера, заманить его в ловушку. Каждый рассчитывает, что его обвинят, будто он избегает партнера, и тут уже у него наготове набор отговорок, напускной вид оскорбленной добродетели и взаимные упреки. Еще одно из правил игры в том, чтобы притворяться, будто ничего не происходит, в то время как каждый только и ждет, что другой не вытерпит. Победителем же выходит тот, кто терпит до конца.

Когда за столом рядом с Наттаной или со мной оказывались свободные места, кто-либо из нас сознательно выбирал другое и, сев, тут же заводил оживленный разговор с соседом о чем-либо якобы очень важным; однако все правила хорошего тона соблюдались неукоснительно: мы ни разу не забывали пожелать друг другу доброй ночи, мы даже иногда улыбались один другому и тут же отворачивались, словно и не ожидая ответной улыбки. А если кому-либо случалось подметить, как другой украдкой смотрит на него, он выигрывал очко…

Жалкая эта игра, ведь обоим игрокам все время приходится мучиться и оба всегда в проигрыше.

Но настал третий день, когда запас плит оказался почти весь израсходован, и, чтобы продолжать работу, необходимо было его пополнить. До моих ушей долетел разговор, который вели находившиеся неподалеку, на крыше, Эк и Нэзен. Они как раз обсуждали этот вопрос и решили снарядить в карьер пять тележек, одна из которых принадлежала Хисам и четыре — их соседям. На следующее утро, которое, по моим расчетам, должно было быть последним, проведенным в Верхней усадьбе, тележки подготовили, но, только когда дело уже шло к ленчу, Эк сообщил мне, что Наттана хочет, чтобы мы с ней поехали в тележке Хисов.

Игра подошла к концу. За ленчем она ни разу не взглянула в мою сторону, когда же настало время выезжать, молча дождалась, пока я подойду к ней.

— Ну? — сказала она. — Так мы едем?

При этом она даже не улыбнулась, и вид у нее был такой, словно она испила свою чашу до дна.

Мне не часто случалось передвигаться в Островитянии на колесах. И было непривычно катить по дороге в подпрыгивающей, без всяких рессор тележке, вместо того чтобы идти или ехать верхом.

Три тележки ехали впереди и одна сзади, впрочем, на достаточном расстоянии, чтобы не утонуть в облаках пыли, подымаемых лошадьми и колесами.

Наттана, держа поводья, бесстрастно глядела вперед. Я не выдержал и украдкой то и дело поглядывал на нее, поражаясь тому, как могли мы, еще недавно столь близкие, что тела наши сплетались, ни ласкам, ни словам не было преград, теперь стать такими далекими и чуждыми. Как будто именно то, что мы сейчас рядом, отвращало нас друг от друга.

— Наттана?

— Да?

— Взгляните на меня, улыбнитесь и скажите же хоть что-нибудь.

Она медленно обернулась ко мне, все еще избегая моего взгляда, сдерживая улыбку, но наконец наши взгляды встретились, и мы, словно после долгой разлуки, признали друг друга.

— А разве есть что говорить? — сказала Наттана.

— Я хочу кое-что сказать вам.

Она снова отвернулась, устало понурившись, словно тяжелая ноша легла ей на плечи, и улыбка исчезла с ее лица.

— Вы написали такое замечательное письмо, так благодарили, что я спасла вашу одежду, вот я и думала о том, как она вам к лицу.

— Нет, не о том, Наттана.

Она вздохнула:

— Уж не связано ли это с тем, что вы можете вернуться?