Николай Пряничников - Золотой гроб

В самолете наступило гнетущая тишина, лишь только звонкой пчелой пел мотор. Я обернулся в грузовой отсек. Его ребристый пол был чист. Все наши рюкзаки, все мешки, которые я с таким жаром заполнял ладонями из золотого гроба — все улетело в никуда! Золотой Гольфстрим оборвал свой поток и сгинул в ржавом болоте.

Владимир выровнял самолет, дверка прикрылась, но не защелкнулась. Я выбрался назад, питая тайную надежду, что хоть один мешок, как — нибудь зацепился за железную конструкцию кресел? Грузовой отсек был пуст. Держась за кресло, я приоткрыл и захлопнул дверцу. Ткнул ее рукой, она снова открылась. Защелка, кажется, не работала.

— Летуны хреновы! Как они работают и как не выпадают отсюда во время своих полетов?

— Сядь, Иван, оставь ее в покое! — прокричал мне пилот.

На всякий случай я еще раз хлопнул дверцей и пробрался на свое место на заднем сидении. Было тягостное молчание.

— Владимир снова накренил самолет. Он сделал большой круг, пролетел над рекой, а затем над местом, где пропало наше имущество, а вместе с ним и наши грёзы о сытой и устроенной жизни, которые еще минуту назад были живой реальностью. Чудо внезапного и неслыханного обогащения кончилось. Сколько мы ни всматривались вниз, не было не видно ни рюкзаков, ни мешков.

— Володя, ты заметил какой — нибудь ориентир?

— Пять сосен треугольником. Других деревьев здесь, как видите, нет. Вот в радиусе трехсот метров оно все и упало.

— Блин! — воскликнул Михаил. Как только все успокоится, устраиваем сюда экспедицию. Все торфяники носом пропашем, но мешки найдем. — В его голосе чувствовался скепсис

Я смотрел на бескрайнее рыжее болото и понимал, что планы Михаила разыскать здесь пропавшее золото — это не более чем крик души. Хотя, кто его знает….? Опять наступило молчание. У каждого были свои думы по поводу происходящего. На Михаила было больно смотреть. В какие — то секунды из жизнерадостного, не унывающего человека он на глазах превратился в угрюмого мыслителя. Впрочем, мое настроение тоже резко упало. И будь в самолете парашют, я бы ни капли не раздумывая выпрыгнул на болото и приступил к поискам.

— Ребята, не будем драматизировать ситуацию. Живые остались, — уже великое дело! А золота на наш век хватит — фальшиво весело взбодрил всех Вовка. Он уже вполне освоился со штурвалом и уверенно держал его в своих руках.

— Ребята, — а вы брали мешок из дупла?! — спросил я

Выяснилось, что никто из дерева мешок не забирал.

— Так про дупло, никто не говорил? — удивился Мишка.

Да, честно говоря, в суматохе я, наверное, и забыл сказать о том, что один из мешков с монастырским золотом я спрятал в дупле сломанного дерева?

— А сколько там всего?

— Не знаю, Миня, не взвешивал, но ни как не меньше 20 килограммов!

— Давай назад! — закричал Мишка, снова хлопнув пилота по плечу.

На лицах парней произошло чудесное перевоплощение, а настроение, у всех нас стало быстро подниматься. Теперь наши жертвы становились хоть и условно, но оправданными.

— Я не знаю, что там будут сейчас делать оставшиеся в живых хлопцы, но мне кажется, что никому не придет в голову копаться в дупле, заваленном старыми листьями? — сказал я повеселевшим ребятам.

Тут я опять вспомнил скелет, найденный мною у стены склепа, и мои предположения по поводу недо выясненной тайны о второй части сокровищ, вспыхнули с новой силой. Но сейчас я ничего не стал говорить ребятам и решил оставить этот разговор на потом.

Мы летели уже минут двадцать пять. Изредка, среди зелени лесов вздымался холм с красивыми зубчатыми склонами. Внизу проплывал изумительный пейзаж, изрезанный речками, старицами и озерами с молочно — голубой поверхностью. Впереди показалась ниточки железнодорожного полотна Горький — Киров. Владимир снова накренил самолет, и теперь мы летели вдоль железной дороги.

— Ладно! Давай, Володя, ищи какой — нибудь луг поблизости от ближайшей станции, и будем садиться — скомандовал Михаил. Его голос после моего сообщения о спрятанном мешке с золотом заметно оправился и вновь принимал обычные командные нотки. — Кстати, ПВОшники нас не собьют? Ведь самолеты летают только по определенным воздушным коридорам?

— Не собьют. На такой высоте летальные аппараты сбивают разве, что из ружья или бутылкой — ответил Владимир, намекая на позавчерашний случай у костра.

Мы летели на высоте 200 метров. Горький теперь был виден невооруженным глазом. До него оставалось около тридцати километров. Нам предстояло сейчас самое важное — тайно посадить самолет, оставить его на произвол судьбы, а самим раствориться в пёстрой толпе пассажиров ближайшей электрички. Все произошедшее с нами за последние два дня теперь воспринималось, как жуткое кино или ночной кошмар и уже что — то нереалистическое: подземные галереи, склеп, бандиты, стрельба, кровь…