Михаил Ляшенко - Из Питера в Питер. Повесть

На четвертый день океан начал успокаиваться. Клочья облаков стремительно неслись с востока на запад, там тоже началось отступление. Холодно и хмуро выглядывало и пряталось солнце, словно сердилось на беспорядок.

На палубе мирно пошучивали матросы. Рассказывали о ките, которого видели на рассвете. Это был горбач почти пятнадцатиметровой длины. Очень неуклюжий, с коротким и толстым туловищем, огромным жирным горбом на спине, он точно качался на волнах, и когда вода наполняла ему легкие, выбрасывал ее столбом на пятиметровую высоту по десять и пятнадцать раз подряд…

Помощник капитана вспомнил, что раньше, во времена парусников, киты таранили и опрокидывали шхуны китоловов, а радист утверждал, что киты могут охотиться на глубине больше километра.

- Они не раз обрывали подводный телеграфный кабель на глубине в девятьсот и даже тысячу сто метров!

- Как они могут опускаться так глубоко? - удивился Ларька. - Ведь там давление больше ста атмосфер. Почему их не расплющит в лепешку?

Помощник начал объяснять, что киты на девяносто процентов состоят из жира и других жидкостей, но тут мистер Крук оглянулся по сторонам, увидел, что миссис Крук нет, и тотчас припомнил удивительную историю Джека Бартли…

- Джек Бартли служил матросом на шхуне «Звезда Востока», - тараща добрые глаза, рассказывал мистер Крук. - Это было лет тридцать назад. Шхуна охотилась на китов, и однажды во время охоты разъяренный кит опрокинул шлюпку, где среди охотников был Джек Бартли. Кит проглотил его со всеми потрохами… Спустя несколько дней кита все-таки убили и, когда стали разделывать, нашли в его желудке несчастного матроса…

- Он был жив! - вскричал Миша Дудин.

- А ты почем знаешь? Правда, Джек Бартли чудом выжил. Кожа только стала у него бледная, как неживая. А так все осталось по-прежнему, он даже не бросил пить и остаток жизни, чтобы заработать на выпивку, ездил по ярмаркам и показывался за деньги, как человек, несколько дней проведший во чреве кита…

Ребята все время помнили, что плыть им от Владивостока до Америки двадцать дней. Сначала казалось - ох как долго!.. Потом пугались, что мало осталось, дни летят слишком быстро. А под конец дни снова показались ужасно длинными. Когда наконец к вечеру Круки, Смит, учителя с некоторым торжеством и даже строгостью объявили, что завтра «Асакадзе-мару» прибывает к американским берегам, в славный город Сан-Франциско, все хоть и знали об этом, но прокричали «ура!». Во снах, которые они видели в эту ночь, перемешалось все: небоскребы и всадник без головы; несчастный негр дядя Том, плантаторы с хлыстами и статуя Свободы; индейцы и Чарли Чаплин; злодеи-империалисты и Том Сойер с Геком Финном… Они побаивались и нетерпеливо ждали свидания с Америкой.

Едва рассвело, как ребята, нарушая порядок, стали появляться на верхней палубе. День вставал солнечный, тихий; океан совсем присмирел, волны ласково и лениво касались бортов; зеленоватые, прозрачные, теплые, они подкатывались, украшенные гребешками пены, и вежливо отходили, что-то журча. Но, кроме воды, ничего не было. Никакой земли…

- Чайка! - увидела первая Катя.

- Где, где? - закричали девочки, но, едва взглянув на птиц, покатились вниз, собираться, хотя все давно было собрано. Начинались суета и волнения…

- Какие у них, наверно, магазины! - ныла Тося. - И ничего нельзя купить! Мы ведь нищие…

- Тосенька, детка, - приплясывал около нее Ростик, - не горюй, держись за меня, не пропадем…

Его оттеснили, и Ларька лично посоветовал Ростику:

- Забудь.

- Чего-о?

Ларька обнял его за плечи, близко заглянул в лицо:

- Может, от ихних фараонов ты уйдешь, но от нас - ни в жизнь.

- Ты чего? - до глубины души оскорбился Ростик. - Предаешь революцию? Жалеешь проклятых буржуев-кровопийц? Долой собственность! Все общее! Слыхал?

- Как! - удивилась Катя. - Вы снова анархист?

- Тихо, ты! - оглянулся Ростик на американцев. - Я всегда был идейный анархист, а ты кто такая?

И он с надеждой посмотрел на Аркашку. Тогда Аркашка решительно отодвинул Ларьку и, с угрозой глядя на Ростика, внятно сказал:

- Если ты стыришь в Америке хоть кусок туалетной бумаги, если ты посмеешь запятнать революцию…

- Кто стырит? - захныкал Ростик, с ходу переходя на жалобный тон. - Как что, так Гмыря… Чего там тырить! Подумаешь, не видал я Америку…

- Земля! - закричала во весь голос Катя.

- Ого! - пробормотал Ларька, усмехаясь. - Ты прямо как Колумб…

Но и у него екнуло сердце. Над синим морем, словно в дымке, проступали неясные очертания незнакомого города. Чем ближе, тем чаще начали встречаться парусные и моторные яхты; белые пароходы, с которых махали платками, приветствуя их корабль «Асакадзе-мару».