Юрий Гулин - Пять из шести

– А ты знаешь, что наша тюрьма рассчитана на четверых? – спросил я у Светланы, сам в это время разглядывая через окно спину часового.

– С чего ты решил?

В голосе моей спутницы не было и тени интереса. Ответила, скорее, на автомате, не слишком вдумываясь ни в мой вопрос, ни в свой ответ.

– По количеству койко-мест! – жизнерадостно сообщил я, надеясь вызвать на лице Светланы хотя бы тень улыбки.

Куда там. Моя компаньонка уведомила, что это ей по моему достоинству и замолкла окончательно. Скверно. Когда хорошо воспитанная женщина начинает употреблять такие выражения, это означает крайнюю стадию негативного восприятия действительности. Все дальнейшие попытки растормошить Светлану успеха не имели. В итоге, мне это надоело. Я заткнулся, подошел к нарам, сбросил с одного спального места не вызывающий доверия матрас и улегся прямо на голые доски. Возможно, я даже задремал, поскольку звук ворвавшегося в уши голоса заставил меня вскочить на ноги.

– Здравствуйте, товарищи!

В дверном проеме, освещаемый лучами солнца, стоял мужчина средних лет в камуфляже и очках – они-то и делали его похожим на школьного учителя – и улыбался во все тридцать два белых ровных зуба. Незнакомец терпеливо ждал ответа на свое приветствие, и я осторожно ответил за двоих:

– И тебе не хворать, товарищ…

Камуфляжник удовлетворенно кивнул и прошел в помещение. Он бросил на стол наши рюкзаки и продолжил тем же жизнерадостным тоном:

– Вы, я вижу, уже освободились от веревок? Молодцы! Узнаю русских. Вот ваши вещи, товарищи, проверьте все ли на месте.

Я смотрел содержимое рюкзака. Все было на месте за исключением денег и мобилы.

– Что-то не так? – теперь в голос спрашивающего добавилась угроза.

– Нет, нет, все в порядке, – поспешил я успокоить господина учителя.

– Вот и отлично! Забирайте рюкзаки и айда, – он так и сказал "айда". – Верните матрасик на место и пойдем. Да, и можете называть меня Макаром. Так называли меня мои русские соученики, когда не называли "чуркой".

Новое помещение было значительно комфортабельнее предыдущего. Вместо нар здесь были две раскладушки и что-то вроде походного шкафа для вещей и одежды. В углу за занавеской был оборудован умывальник. Дверь рядом с ним вела в отхожее место. Вот только лампочки нигде не наблюдалось. Видимо, прочитав по тому, как кручу головой, мои мысли, Макар сказал:

– Здесь электричества нет. Но оно есть в хозблоке. Там же находится холодильник, где вы можете хранить продукты.

Хотел спросить, где мы будем брать то, что можно хранить в холодильнике, но счел за благо промолчать.

– Что касается освещения, – продолжил Макар, – то я распоряжусь, чтобы принесли аккумуляторный фонарь. Еду вам будут приносить сюда. По территории лагеря можете передвигаться свободно. Куда не положено, вас и так не пустят. Пока все. Обживайтесь, осматривайтесь, копите вопросы к нашей следующей встрече. В общем, чувствуйте себя нашими гостями, по крайней мере до того времени, как вернется наш командир. Макар в очередной раз улыбнулся и исчез за дверью. Светлана присела на лавку и посмотрела на меня тоскливым взглядом.

– Старх, ты что-нибудь понимаешь?

Я присел рядом и обнял ее за плечи.

– Пока не больше чем ты. Но думаю скоро многое проясниться.

Мы осматривали лагерь и пытались хоть что-то выведать у его обитателей. Лагерь был не очень большой и, по моим прикидкам, мог вместить до сотни бойцов. Помимо вооруженных камуфляжников, которые регулярно куда-то уходили и столь же регулярно откуда-то возвращались, в лагере было несколько штатских. И те и другие от контакта с нами воздерживались. Камуфляжники, те просто игнорировали наши попытки с ними заговорить. Лишь в том случае, когда мы забредали не туда, куда следует, нас окликали и грозили автоматом. Кстати, нашим "Калашом" и грозили. Штатские выполняли в лагере всю грязную работу. Ходили всегда с опущенными головами. Камуфляжников боялись, как огня, от нас же просто шарахались. Весь лагерь размешался на горном уступе. Я изучил его за пару часов. Две тропы, которыми можно было покинуть лагерь через горы, тщательно охранялись, остальные пути заканчивались на краю пропасти. Вот и широкая не занятая строениями ровная полоса на поверхности уступа с обеих сторон упиралась в воздух. На нее приземлился наш самолет, да так и остался стоять на том самом месте, где остановился: в паре метрах от края пропасти. Когда я это увидел, то мысленно поблагодарил наших похитителей за то, что нам тогда завязали глаза.