Вадим Новосадов - Маска Гермеса

Он разослал копии документов в несколько изданий, считавшиеся «жёлтой прессой». У одной из газет ушло два дня на раздумье, чтобы, видимо, сверить сведения с общим фоном затухающего было скандала.

Выпущенный джин тут же дошёл и до других газет, вскоре и некоторые телеканалы не смогли замалчивать тему.

Банк “Франк Интернациональ ”в считанные дни уже осаждали репортёры, требуя разъяснений от менеджеров, которые пока молчаливо и агрессивно прорывались сквозь толпу, выставив, наконец то, своего пресс атташе, растерянно объяснившего, что банк уже назначил внутреннее расследование. Но этим дело не обошлось, и беспокойная пресса вскоре устремила свой алчный взгляд на полицию, которая, под её же давлением, оккупировала помещения банка с целью выемки документов.

На Елисейских Полях разумно решили, что раз уж шила в мешке не утаишь, то не плохо было бы устроить некоторую чистку в одном отдельном и малоизвестном банке, от которой высшее руководство могло бы только выиграть.

Однако очень скоро от полицейских чинов и политиков повеяло демагогией. Расследование затягивалось, пока публика не потеряла бы интерес, а органы не подчистили бы улики. Попытка провалилась, понял Визант, с горечью отмечая, что правосудие везде подчинено политической целесообразности.

ГЛАВА 31. БРЕШЬ В ЗАТОЧЕНИИ.

Жёсткий надзор после отъёзда президента был снят с Анны Паниной, свита охранников уменьшилась вдвое, ей вернули телефон с шифратором, переговоры по которому могла расшифровать сама же охрана, и компьютер с выходом в Интернет, чью связь они также, могли сканировать и расшифровывать, используй она кодификацию.

Принудительная изоляция оскорбляла её ещё глубже, стремление избавиться от опёки обрело характер навязчивой идеи. Анна, не мудрствуя лукаво, решила, что раз у неё так много недоброжелателей, приписывающих её имя к последнему скандалу, то не справедливее ли довериться своим инстинктам, вместо того, чтобы подкармливать ненасытных к её позору журналистов своими оправданиями.

Пресса то и дело выпускала ядовитые стрелы: раз родственница президента путалась с людьми с тёмным происхождением капитала, значит, высшее руководство не имеет представления, что делается у него под носом. Приписывали ей сумасбродство, неразборчивость в связях, или даже месть своему дяде, который только вынужденно, для публики, поддерживал отношения с ней.

Скорее для собственного успокоения, Анна даже составила пресс-релиз в ответ кровососам журналистам, но тут же успокоилась, как это свойственно молодости, полной оптимизма и беззаботной забывчивости. Её волновало совсем другое, а именно - увлечённость молодым человеком, оказавшемся в центре чуть ли ни мирового скандала. Всё, что сейчас происходило, она видела через призму интереса к нему. Чем туже стягивались сети вокруг него, тем с большей страстью она готова была разорвать их и выпустить его на волю.

Джульетта спасала своего Ромео от безжалостных козней взрослого мира.

Две её соперницы, эта смазливая актрисочка Вера, и гиена в душе, но в оболочке ангела, Рита Вагнер, составляли выигрышный для неё провокационный фон.

Первая, была просто глупа, с насмешкой думала Анна, - или она не имела достаточного таланта, или не ощущала его в той мере, чтобы понять, что ей следует флиртовать с режиссёрами и продюсерами, а не с агентом спецслужб.

Рита Вагнер, пытавшаяся играть роль влиятельного лица, всегда оказывалась лишь средством в чужих руках. Лучший для неё расклад – составить партию такому, как Лаврецкий. Однако богатые любят своих красивых избранниц скорее как бриллианты в красивой оправе, с чем честолюбивая Рита никогда не смирится. Она слишком горделива для покорности. Её кредо – манипулировать мужчинами, сталкивая их лбами, чем она могла бы нажить в их стане врагов. В лице Византа она уже одного заработала, когда спустила на него столь убийственный компромат.

Сделав подобные выводы, Анна не прочь была позабавиться с их ревностью.

На Византа она смотрела как на выдержанного и смелого воина, попавшего в западню из-за неумения избегать роковых обстоятельств, и быть неразборчивым политиком, но именно этот последний изъян давал ей чувство превосходства над ним и шанс пристегнуть его к себе. К тому же, он красив, хотя и не предаёт этому значения, и без натяжек обаятелен.

В своей мечтательности Анна представляла себе, что если весь мир настроен против него, то он не лишён благородства. И, в конце концов, исхитрился же он до сих пор остаться невредимым, значит, проворства ему не занимать. Лишённый честолюбия, он мог оберегать её от агрессивности внешнего мира, не ища славы из-за её спины и обходясь без интриг, как это принято в её окружении слизняков.