Аркадий Локерман - По медвежьему следу

Когда его увидели, медведь шел еле-еле и вдруг прыгнул на куст, как на врага, начал его терзать.

В бинокль было видно, что пасть его в пене, а глаза красные…

— Этот уже не ляжет, — сказал Василий.

Андрей кивнул и жестом показал запасным игрокам, чтобы остались на месте. Он снял с плеча карабин и вместе с Василием подошел к медведю поближе. Медведь повернулся и, должно быть увидев, заревел, вздыбился. Грохнул выстрел, и бесшумно повалился он на снег. Андрей подошел ближе и еще раз выстрелил — для страховки.

Без лишних слов охотники начали сдирать шкуру, разделывать тушу. Борису поручили пожарить печенку.

Пахло аппетитно, и аппетит был волчий, но все же мелькнуло в сознании:

Чтобы прогнать эти сентиментальные мысли, Борис впрягся коренником в слаженные из жердей сани и энергично тащил медвежий груз…

Настроение было скверное — «дебютная идея» померкла. И все-таки какая-то надежда теплилась, когда вспоминал о том, как легко нашла та медведица пустую берлогу.

Поэтому Борис попросил Андрея:

— Давай уж до конца доведем. Коль обнаружилась еще одна берлога, посмотрим, что скажет ее хозяин!

— А как иначе? — удивился Андрей.

И всё начали снова. Подняли удачно, медведь воспринял дымовую атаку не так нервно, как предыдущий хозяин, и ушел от берлоги, не торопясь…

А дальше — чудо! Пошел медведь от берлоги к берлоге (всего их оказалось пять), у каждой он останавливался, наверно, и в лаз заглядывал — во всяком случае, топтался на месте, судя по следам, довольно долго, — но ни с одним владельцем в драку не вступал, а шел дальше и в конце второго дня нашел себе квартиру, в ней залег…

— Если бы кто такое рассказал — не поверил бы! — ликовал Борис.

Теперь и он, и все охотники убедились в правоте Черкасова. Правда, с оговоркой, что медведи, но, конечно, не все, могут находить и чужие, и свои берлоги.

Срок командировки заканчивался, а желание продолжить розыск берлог и новым и старым способами было так велико, что Борис послал телеграмму: «Прошу предоставить отпуск». И, не дожидаясь ответа, кочевал по тайге. Шесть берлог выявили белковщики по инею над берлогами. Под руководством Андрея двух медведей подняли. Одного из них с большим успехом: пять берлог показал этот невольный «стукач» — такую кличку дал ему Борис в своих записях.

Вернулся он в трест ликующим, всем показывал фотографии, подтверждающие, что это не охотничий рассказ. Их поместили в стенгазету с пояснениями и шутливым эпиграфом:

На оставшиеся четыре дня отпуска, тут уже с тревогой в душе — как-то она встретит его, — вылетел он к Тане.

Таня была рада — глаза ее сияли, и сразу все стало как прежде, словно и не было долгой разлуки и всего того, о чем не хотелось даже вспоминать.

— Ты совсем взрослым стал! — с уважением сказала она, глядя на его почти черное от загара лицо.

— Ты тоже повзрослела, — улыбнулся Борис.

— Постараюсь продолжить в том же духе. И теперь моя очередь: навещу тебя, когда закончу дипломную! — пообещала она.

Вернулся Борис таким сияющим, что Пластуновы, ни о чем не спрашивая, поздравили его.

Нелегко было после этого засесть за кропотливые подсчеты песчинок в поле зрения микроскопа и послойные описания разрезов. Настроиться на рабочий лад помогло неожиданно поступившее из главка указание выслать проект и смету отряда. Такой особый «почет» хорошего не сулил и напомнил о том, что до защиты отчета остается времени мало. Пришлось подавить желание еще раз вырваться в тайгу, приходилось ждать вестей от Андрея. Они радовали — к весне было выявлено около сорока берлог. По их расположению удалось оконтурить два медвежьих города — Шайтанский и Чаужский, — в каждом из них было больше десяти берлог. Медвежий поселок — шесть берлог — обнаружили на северном склоне Билимбея и еще выявили шесть хуторов — берлог одиночных.

Оставалось ждать лета с надеждой найти среди них заветную!

Первого апреля, когда жди шуток, вдруг вызвали к Шахову, не только Пластунова, что случалось нередко, но и Струнина, чего давно уже не случалось.