Владимир Максаков - Глубокий рейд. Записки танкиста

Кудряшов кивнул и сказал:

— Я хотел предложить для этого себя. Думаю, что справлюсь с заданием, сумею сделать все, чтобы спасти людей.

Его предложение меня сперва озадачило. Однако лучшего, конечно, нельзя было и придумать. Беспокоило меня только то, как серьезно раненый человек может взять на себя хлопоты и ответственность за всех, кто здесь остается. Ведь Кудряшов держался на ногах только благодаря своей железной воле коммуниста.

— Ну? Что же ты еще размышляешь? — видя мою нерешительность, спросил он.

— Знаешь, Ваня, — ответил я, — если бы ты был здоров и невредим…

— Я не чувствую себя вышедшим из строя, — перебил меня замполит. — И если, кроме этого довода, других у тебя нет, считаю, что ты обязан для пользы дела оставить меня здесь.

— Хорошо, Иван Федорович, пусть будет так. Только ты дашь мне слово, что сам серьезно станешь лечиться, безоговорочно будешь выполнять все указания Никитина.

— Договорились, — улыбнулся замполит.

Мы вернулись к кострам и прежде всего похоронили погибших. Пять из них были убиты при штурме станции, а один, будучи тяжело раненным, умер в дороге. Среди павших в бою был и наш радист Москвин.

Мы сняли с машин все имевшиеся у нас брезенты и поставили две палатки, одну большую для раненых и вторую, поменьше, для охраны. Оставили часть продовольствия, гранаты, цинга с патронами и один ручной пулемет, в каждую палатку поставили по две печки, необходимые для поддержания тепла и для приготовления пищи.

Все солдаты получили по сто граммов спирта. Согревшиеся и повеселевшие танкисты и десантники попрощались с остающимися товарищами, заняли свои места в фашинах и на броне и тронулись в путь.

Я наметил выход к фронту по маршруту через Комсомольское. В десяти километрах южнее его мы должны были пересечь Житомирское шоссе, выйти на киевскую ветку севернее Самгородка, пересечь железную дорогу на Ровно и двигаться дальше на Ружин, Попельню, Корнин.

На Житомирское шоссе мы вышли к вечеру. На нем увидели несколько автомашин, двигающихся в сторону Винницы. Чтобы не обнаружить себя, на этот раз мы остановились и пропустили их. Отсюда, набирая максимальную скорость, двинулись дальше. Пересекли дорогу и пошли на Самгородок, но уже не южнее, как раньше, а на восемь километров севернее его.

Через полчаса танки вышли на железнодорожную линию Казатин — Жмеринка.

Здесь саперы взорвали небольшой мост и метров триста полотна железной дороги.

Заявив таким образом о себе, мы могли быть относительно спокойными за тех, кто остался в лесу. Вьюга и снег замели гусеницы танков, а слух о нас будет разноситься совсем в противоположной стороне от лагеря Кудряшова. Гитлеровцы бросятся преследовать нас на северо-восток.

Этот наш отвлекающий маневр удался как нельзя лучше.

Обойдя Самгородок с севера, танки проселочными дорогами пошли на Ружин. А к утру мы вышли на Ровенскую железную дорогу. Здесь на одном из полустанков увидели небольшой эшелон с боеприпасами и двумя танками, шедший из Казатина на Смелу. Эшелон взорвали и, не задерживаясь на месте, повернули к Попельне. Дорога была хорошая. Снег прекратился. Обгоняя друг друга, низко по небу неслись тучи.

Но вот, заглушая шум наших танков, позади нас послышался рев моторов «мессершмиттов». Они неслись совсем низко над дорогой. Пройдя над машинами, истребители развернулись и пошли над танками. Перевалив машины на крыло, летчики всматривались в колонну. Даже лица пилотов были видны нам совершенно отчетливо.

Зайдя над колонной в третий раз, головной истребитель дал короткую очередь из пулемета по обочине дороги. Я наобум подал сигнал зеленой ракетой. Стервятники были сбиты с толку. Сделав еще один круг, они повернули назад. Однако я знал, что на этом дело не кончится. Пока не поздно, надо было искать укрытия. Но где? По обе стороны дороги лежала голая, засыпанная снегом равнина.

Машины на полном ходу прошли еще километра четыре. Отсюда с пригорка была видна деревня, своей единственной улицей протянувшаяся километра на два вдоль дороги.

Танки вошли в деревню. И это было во-время» Не успели мы еще как следует замаскировать поставленные возле домов машины, как над деревней появился «костыль» — фашистский самолет-разведчик и корректировщик. Он стал медленно кружить над домами, явно обнаруживая возле них плохо замаскированные танки. Затем спустился еще ниже и начал бросать небольшие бомбы, а еще через десять минут на деревню налетели шесть «юнкерсов». Они, пикируя, сбросили свой груз на дома вдоль всей улицы и, наполовину разрушив деревушку, улетели.