Геннадий Семенихин - Космонавты живут на Земле. Книга 2

—Пульс, молодой человек, пульс! Это не годится. Вы все еще на Земле!

Алексей поймал себя на мысли, что действительно волнуется и виновато ответил:

- Я не буду больше, Тимофей Тимофеевич. Вас понял.

- То-то, — добродушно рассмеялся конструктор, — Иначе в угол поставлю.

- Пульс вошел в норму — генерал Мочалов передал Алексею, что уже шестьдесят пять в минуту.

—Так и около Селены держите, — пошутил он ободряюще.

Дали десятиминутную предстартовую готовность, потом пятиминутную и, наконец, последнюю, минутную, Стрелка на часах, вмонтированных в пластмассовую приборную панель, побежала, как показалось Алексею, очень быстро. Он и представить себе не мог, что сейчас делалось на командном пункте. Операторы замерли у экранов пусковой установки, делая последние отсчеты, к стрелки неумолимо ползла к жирной красной отметке, и только голос Тимофея Тимофеевича эхом грохотал в большой светлой комнате:

- Первый!

- Готово.

- Второй!

- Готово.

- Шестой! ,

— Готово.

- Пуск!

Нет, это не шквальный пустынный ветер загудел внизу у самого основания огромной серебристой ракеты. Это белое пламя забушевало у подножья пусковой установки. Столбы дыма смешались и весело заплясали над землей» а белое пламя с легким коротким хлопком рванулось вверх. И на глазах у всех находившихся на космодроме, от главного конструктора до часового на пропускном пункте, серебристая ракета вдруг ожила и медленно-медленно отделилась от стартовой установки, волоча за собою пульсирующий фонтанчик пламени, и стала набирать высоту. Даже не верилось, что так медленно уходит в небо ракета, направленная к Луне. Тяжело и неохотно расставалась она с Землей. Но прошли секунды, и ракета исчезла из глаз, все быстрее и быстрее вспарывая синеву атмосферы,

Алексей даже не сразу почувствовал, что он уже в полете. А потом стали быстро расти перегрузки. Ясно и четко услышал он знакомый голос конструктора, будто Тимофей Тимофеевич находился не там, на Земле, от которой «Заря» уже успела удалиться километров на сто, а стоял вдесь, в кабине, у самого кресла:

—Ничего, ничего, вы полюбуйтесь на этого эпикурейца. Молодцом пошел. Пульс восемьдесят. В плотных слоях атмосферы это ведь прекрасно! Как чувствуете себя, «Кристалл»?—впервые окликнул он его по позывному.

—В плотных слоях атмосферы чувствую себя отлично, — медленно и спокойно отозвался Алексей, как привык отзываться, когда надо было отвечать на запросы

Земли, а он находился в воздухе, в кабине сверхзвукового реактивного истребителя.

Позднее, уже на орбите, пришло состояние невесомости. Это было на первых порах ново и необычно. Как только Горелов отвязался от кресла и шагнул в узкое пространство кабины, он тотчас же очутился вниз головой над полом. Он дотронулся до твердого простенка между приборной доской и задраенным окном иллюминатора и сразу же вернул себе прежнее положение. Очевидно, в это время кабина была на контрольном экране, потому что голос генерала Моча лова немедленно приказал:

—Не увлекайтесь плаванием в невесомости! Привяжитесь к креслу. Через двадцать минут перейдете с орбиты на траекторию.

Как все-таки хорошо было на орбите! Голоса «оттуда», с космодрома, были громкими, моря и континенты родной планеты светились ободряющим разноцветьем. А потом «Заря» взмыла вверх и понесла его на большой скорости к Луне, утратившей свой желтый цвет и ставшей на какое-то время черной и угрюмой.

Алексей открыл тяжелые веки и вздохнул. Никаких перегрузок он не ощущал, только во рту было немного сухо, да еще в ушах навязчиво раздавался тот же однообразный мотив: «дон-дон-дон», появившийся примерно на высоте тридцать тысяч километров. Он приоткрыл забрало гермошлема и, сняв со стены баллон с минеральной водой, сунул в рот наконечник-пистолет. Без этого пистолета нельзя было обходиться в полете. Капли воды в невесомости тотчас же превратились бы в белые шарики и стали летать по кабине, обливая приборы. Утолив жажду, Горелов повесил баллончик на место.

Неприятное, почти режущее состояние одиночества рождало десятки сомнений. «В чем дело? Почему меня не вызывают с Земли? — думал с опаской Горелов. — Может, вышли из строя батареи электропитания? Нет. Тогда бы погас свет и перестал работать глобус. Он не успел найти предположительного ответа на эти вопросы — замигали на стенде сигнальные лампочки.

- Я — Земля, — раздался не то чтобы невнятный, но уже безнадежно далекий голос. — Подтвердите удовлетворительность самочувствия и готовность продолжать полет. Прием.