Николай Асанов - Катастрофа отменяется

Чердынцев сел так быстро, что дощатый пол заходил ходуном, из пиалы Адылова выплеснулся чай.

— Как ее фамилия?

— Волошина… — Адылов вынул из заднего кармана брюк записную книжку, хотя Чердынцев отлично видел: для отвода глаз — и добавил: — Тамара Константиновна…

— В космологической экспедиции такая не значится. У гляциологов тоже…

— Как же так? — Адылов настороженно глядел на Чердынцева. — Я сам видел сопроводительное письмо из Академии наук.

— Когда Фаизов уехал?

— Час назад.

Чердынцев уже встал. Адылов тоже поднялся.

— В горах третий день идет дождь. Фаизов сможет добраться только до Фана. Дальше ей придется идти одной, а ледник весь покрыт озерами после дождей, морены осыпаются, возможны обвалы и снежные лавины…

— Но у нее же удостоверение перворазрядницы…

— Такая же липа, как и письмо из академии. Вот почему она сбежала, как только вы сказали, что начальник экспедиции здесь! Ну, если она благополучно доберется до нашей станции, в понедельник я ее пришлю сюда под конвоем! А вы распорядитесь, чтобы Фаизов немедленно выслал ее в Ташкент. На асфальте ей будет удобнее.

— Кто же эта Волошина? Не шпионка же!

— Именно, что не шпионка! Поэтому и придется вести себя с ней вежливо. В прошлом году я отказал ей в допуске на станцию! И вот поди ж ты…

— Так вы с ней знакомы? — с подчеркнутым вниманием спросил Адылов.

— Никак нет! — резковато сказал Чердынцев. — Это всего-навсего сумасшедшая журналистка, которой необходимы подвиги. Кстати, ваша машина на ходу? Придется немедленно ехать за Фаизовым, а то, не дай бог, потребуется спасательная экспедиция!

— Почему вы думаете, что у нее липовое удостоверение альпинистки? — уже с тревогой в голосе спросил Адылов.

— Я сам подсказал ей эту идею! Когда она заявила, что собирается побывать у нас и написать о наших «героических делах», я ответил, что здесь работают только опытные альпинисты, скалолазы. И вот результат… Одурачила какого-нибудь спортивного деятеля, может, съездила на недельку к подножию Эльбруса. Кавказ все-таки ближе к Москве…

— Почему же — одурачила? — с неудовольствием спросил Адылов.

— Но вас-то она провела! — беспощадно сказал Чердынцев. — Вы даже не проверили, есть ли у нее какое-нибудь горное снаряжение, не послали ее на нашу базу…

— Ну, снаряжения у нее достаточно, — не без тревоги, но все еще с иронией ответил Адылов. — Она погрузила целый мешок в машину Фаизова: там были и башмаки, и веревка нейлоновая, и ледоруб…

— А спиртовой печки, горячего душа и трехкомнатной квартиры там не было? — язвительно спросил Чердынцев. — А без такого оборудования и снаряжения я бы этих милых женщин не подпускал к горам на пушечный выстрел. Так как же с машиной?

— Сейчас будет! — торопливо сказал Адылов. И, уже выходя, совсем как русский мужик, почесал черные блестящие волосы и протянул: — Н-да! А на вид такая простосердечная! Никогда бы не подумал… — Обходя резные перила чайханы уже с той стороны, взглянул на Чердынцева: — А ведь она вас, наверно, знает! Чего бы ей так сюда стремиться, если она не надеется увидеть радугу? — И, выстрелив этими словами прямо в лицо Чердынцеву, исчез в тени огромных тутовых деревьев.

Чердынцев присел было снова, но тревога уже овладела им. Не выдержал, позвал чайчи, расплатился за себя и за Адылова, попросил уложить десяток свежих лепешек и пару вяленых дынь и вышел на жаркую площадь. Из гаража, что виднелся за райкомом, стрекоча, показался крытый «газик» Адылова.

Адылов молча гнал машину по кривой узкой дороге и даже не смотрел на пассажира, но Чердынцев видел, как ходили желваки на скулах под смуглой темной кожей. «Тоже разгрызает, как орех, каждое сказанное мной слово, ищет ядрышки!» — усмехнулся он про себя.

Впрочем, под этими нависшими над головой скалами, для которых у всех шоферов мира на всех горных серпантинах есть одно только название: «Пронеси, господи!» — много не поговоришь. Машину швыряет из стороны в сторону так, словно под тобой живое существо. Адылов и на самом деле совсем недавно пересел из седла в машину, и ему, наверно, все еще кажется, что под ним его белоногий конь. А самому Чердынцеву и вовсе не хотелось говорить.

В ущелье, где Малый Фан впадал в Большой, они уперлись в осыпь: в прошлом году правый берег подмыло рекой, и он обвалился, перекрыв дорогу. Неизвестно, когда сюда доберутся дорожники — у них по весне всегда много хлопот, а горные дороги длинные. Отсюда жители кишлаков пробирались дальше на осликах, лошадях или пешком. Вон и машина Фаизова, с красной полосой на борту, стоит на краю площадки, приткнувшись к коричневому боку горы, чтобы осталось место для разворота другим автомобилям.