Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и золото шаманов

– Руки в гору! Кто такие, сколько лет?!

– Ты че тут раскомандовался? – угрюмо спросил старший.

– Слышь, ты, черт, закатай вату! Хрена ты лазаешь по чужим ямам?

– Ты бы полегче, – буркнул отец семейства.

– Пасть закрой, полудурок! Необъятное хлебало, что ли, отрастил – чужое на халяву хапать? – поинтересовался я. Значительное огневое превосходство позволяло вести переговоры в любом угодном мне тоне.

Наученный горьким опытом, я за сумасшедшие деньги обзавелся волыной огромной убойной мощи и без нее на раскопки не ездил. Револьвер У-94С «Удар», сконструированный по заказу МВД, имел калибр 12,3 мм. В дуло можно было засунуть палец. Попадание мощной пули в любую часть тела вырубало сразу – оружие создавалось для штурмовых отрядов. С такой спецтехникой в руке я был спокоен. Особенно перед безоружной деревенщиной.

Крестьяне побрели к машине, а я с гордостью огляделся по сторонам, дабы оценить, какое впечатление моя вылазка произвела на соседей. Публика прервала работу и с интересом наблюдала, чем закончатся наши разборки.

– Брось оружие!

Команду выплюнул щербатый хавальник отца. Его осмелевший сынок направлял на меня обрез со стволами немыслимого диаметра. Я застыл, держа «Удар» в опущенной руке, ни единым движением не провоцируя придурка на выстрел. Папаша двинулся ко мне:

– А ну, брось!

Я стоял у края раскопа, продавливая ногой рыхлый бугор отвала, за которым начиналась траншея. Глубокая, широкая, я сам ее рыл. «Вот ведь уроды моральные, – думал я, – добрались до машины, чтобы достать обрез да показать, кто у них на селе первый парень. Знаю ты, идиот». Мужик приблизился ко мне, закрыв корпусом стволы, и я прыгнул на дно.

Оглушительный грохот двенадцатого калибра ударил по ушам. Дробь смела с отвалов грунт, комочки земли посыпались мне за шиворот. Заразы, совсем озверели: живого человека просто так убивать!

Я наугад выставил куцее дуло «Удара» и нажал на спуск. В руку сильно толкнуло. Чудовищная пушка заряжалась укороченными ружейными гильзами тридцать второго охотничьего калибра, и пороховой заряд у нее был соответствующий. Такой ответ должен был напугать противника. По крайней мере, по мне больше не шмаляли, и я, сев на корточки, приготовился замочить первого, кто заглянет в канаву. Сам высовываться не спешил: обрез был двухзарядным, а выстрел я слышал только один. На милость противника также уповать не стоило. Они же уроды деревенские: только выгляни, сразу полбашки картечью снесут. Или чем там у них патроны заряжены. Может, какой-нибудь «удочкой» для охоты на уток: нанизывают картечь на струну и укладывают в гильзу. Такая, если хоть краем заденет, сразу вся обматывается, как боло, только в сто раз меньше, тяжелее и летит со скоростью звука. Соответственно, и повреждения серьезнее. Башку снесет – не фиг делать. А у пейзан ума хватит, им ведь в деревнях заняться нечем, вот и мастерят всякую дрянь. Или гвоздей накромсают…

Страх нарастал, пока я ежился в траншее, готовой превратиться в могилу. Для археолога, может быть, и почетно упокоиться в раскопе, но любая смерть сейчас казалось мне слегка преждевременной. Я напрягал слух, но от пальбы барабанные перепонки стали невосприимчивы к мелким шумам. А что, если сзади заходят?! Поозиравшись, я ничего подозрительного не заметил. Никаких теней, как если бы кто-то попытался зайти против солнца, которое светило мне в спину. Неприятно было бы увидеть направляемый на тебя ствол обреза, чтобы в следующий момент огненная вспышка навсегда погасила глаза. Отчего же так тихо? Ни голосов не слышно, ни шагов. Выжидают? Залегли, выцеливая края ямы, чтобы не израсходовать впустую оставшийся патрон. Интересно, он у них последний? Так или иначе, надо заставить мелкого полудурка выстрелить и, пока он будет перезаряжать, завалить проклятых крестьян. «Удар» пятизарядный, в барабане еще четыре патрона, так что я могу себе позволить роскошь пару раз промахнуться. Впрочем, с револьвером охотничьего калибра я полюбому не пропаду. Полуоболочечной экспансивной пуле все равно, куда попадать: ногу или руку оторвет, к чертовой бабушке, а в теле расплющится в лепешку и в таком виде пойдет дальше, оставляя за собой расширяющийся конус пустого отверстия, постепенно заполняемого фаршем. В любом случае человека вырубит сразу и наверняка.

Приободренный такими размышлениями, я двинулся гусиным шагом в боковой проход траншеи и осторожно выглянул из-за бруствера.

Сладкая парочка пряталась за УАЗом. Ага, поближе к родной скотинке, значит. Сработал крестьянский инстинкт. Меня пейзане не углядели – смотреть в сторону солнца было несподручно. Юниор притаился за капотом, положив на него дробовик, а папашка затихарился за кормой, надежно прикрыв грудь запасным колесом. Да вот только ноги и голова у него остались открытыми. В кулаке, торчащем из-за шины, зеленел кругляш ручной гранаты; семейка подготовилась к делу на совесть. Отбивать атаки врага собирались до последнего дыхания, не отдавая ни пяди непросеянной от ценных инородных включений земли подлому захватчику, сиречь мне. Вот скоты. Ведь кинет же, шкурой чую, кинет! Не желая дальше испытывать судьбу, я тщательно выцелил борт УАЗа и нажал на спусковой крючок.