Ульмас Умарбеков: Приключения 1972—1973

Одна из женщин молча кивнула. Другая не выдержала:

— Апа, скажите о моем пальто!

— Обо всем скажу, не забуду. Значит, платьев из парчи — три. Пальто из бекасама, совсем новое, она его только вытащила из сундука, первый раз надела — сама видела… Четыре подушки пуховые… Проклятые, даже подушки забрали! Что я забыла из украшений, а? — она повернулась к женщинам.

— Да, кольцо Айнисы с двумя глазками, и весило два золотника… Ну хватит, остальное мелочь, так, тряпки. Проклятые, пусть смерть их настигнет, даже тряпки забрали; всех раздели, дорогой начальник. И меня, старую…

Отец рассказывал мне об искусстве Уктам — никто лучше ее не исполнял сложных классических песен, никто не мог сравниться и в танцах. И вот, оказывается, она к тому же еще и очень красива: тонкие черты лица, множество косичек, как черные змеи, опускаются до колен, большие, очень живые черные глаза играют. Только полнота выдавала ее годы — молодость Уктам миновала.

— Ничего, не огорчайтесь, — сказал Зубов, — вернем ваши вещи.

— О, дай аллах, чтоб сбылись твои слова, дорогой начальник! — Уктам молитвенно сложила ладони и склонила голову. — Ну, девочки мои, поехали.

Мы проводили женщин во двор, и они стали устраиваться на повозке.

— Хорошо, хоть лошадь не отобрали, проклятые, сразу узнали, что не наша, а торговца чаем Абдукадыра!

Наконец повозка тронулась в путь, ее сопровождали два конных милиционера, и все скрылось за клубами пыли.

— Слишком много наобещал им, — упрекнул Джура Зубова.

— Боишься, не поймаем Худайберды?

Джура не ответил.

— Поймаем обязательно! — заявил Зубов, как мне показалось, очень уж уверенно. Посмотрел на меня и добавил с легкой усмешкой: — Раз комсомол помогает — значит, Худайберды конец. Поймаем басмачей, Шукуров?

— Сабир, — поправил я.

— Да, Сабир.

— Скоро увидим.

— Непременно поймаем! — Зубов покрутил ус и направился к себе в комнату.

— Голодный? — спросил меня Джура.

— Есть лепешки и боорсаки.

— Пока не трогай, еще пригодятся. Сейчас пойдем на базар, да и дело там есть.

Солнце сияло уже с полуденной высоты, а народу на базаре, кажется, не убавлялось. Мы шли вдоль ярких рядов, где глаз манили щедрые дары нашей земли; нам предлагали ярко-красные сюзане, вышитые женщинами, в жизни своей не выходившими на улицу и вложившими в узор всю свою душу и все мечты; еще здесь торговали меховыми шапками, новомодными покрывалами машинной вышивки и граммофонами с огромным раструбом… Базары Востока живут сложной, но упорядоченной жизнью — и огромные городские базары, и скромные кишлачные. Какое бы изобилие товаров ни выплеснул тебе базар навстречу, ты всегда знаешь: нужную вещь можно найти в определенном месте, и ищущий тюбетейку не зайдет в ряд, где продают чапаны.

Да, кажется, на алмалыкском базаре можно было приобрести все, что душе угодно, — были бы деньги. Но денег у людей, видно, не было, поэтому многие не покупали вещь, а выменивали ее на другую. При мне за пару сапог отдали четырех баранов…

В ряду, которым мы шли, продавали тюбетейки, я на ходу разглядывал их и вдруг заметил на руках женщины, скрывавшей лицо за белым платком, серебряные браслеты. Я дотронулся до плеча Джуры и кивком указал на женщину. Он глянул и засмеялся.

— Басмачей за дураков считаешь? Так они и понесут добычу на базар! Нет, брат, те браслеты уже пропали — ищи или в Кабуле, или в Стамбуле.

— А что же тогда Зубов?..

— Зубов правильно сказал: поймаем Худайберды — вернем золото… Ну-ка заглянем сюда.

Мы выбрались из тесноты рядов и пошли к чайхане у хауза, но, не доходя до чайханы, Джура вдруг остановился подле пышноусого сапожника, сидевшего перед колодкой на низеньком стульчике у забора.

— А, Натанбай, опять на базар вышел?

Джура не сел, а продолжал расспрашивать.

— Что это тебя не было видно, Натан?

— Э-э-э, товарищ начальник, — и сапожник покачал головой, — как не видно, по делам ходим… Революция нам счастье дала, еврей, ты тоже человек, сказала, свободный человек, — вот и ходим за хлебом насущным… Пятеро детей у меня, знаете, товарищ начальник, все есть просят — как не ходить за хлебом? А ваше как здоровье, товарищ начальник, не было вас несколько дней, не заболели?

— В Тангатапды ездил, — объяснил Джура, — работа, понимаешь, Натан…

— Да-да-да-да, у вас тоже работа, товарищ начальник, трудная работа… — сапожник сочувственно вздохнул. — Врагов кругом много, сегодня работаешь — все спокойно, а завтра где душа твоя будет летать.