Ульмас Умарбеков - Приключения 1972—1973

— Правильно, в понедельник я криминалистику сдавал, — Губенко удивленно покосился в его сторону.

— Все! — сказал ~ Кристинин, подымаясь. — Можно отдавать печатать! — Он вышел из-за стола и остановился напротив Денисова: — Ну что нового? Дал Блохин какое-нибудь кошмарное, запутанное преступление?

Блохин был старшим инспектором уголовного розыска, ответственным за предупреждение и раскрытие краж вещей у пассажиров, с которым Денисов, несший службу в залах вокзала, постоянно контактировал.

— Дал! — Это и было тем делом, которое привело Денисова в МУР. —

Сначала не хотел, говорил, не положено. А потом дал. Ознакомил со всеми материалами…

Кража чемодана у восьмой билетной кассы. Июльская…

Губенко даже присвистнул:

— А подозреваемый есть?

— Никого, и ни одного свидетеля.

— В чем же суть?

— Потерпевшая стояла в очереди за билетами, чемодан — сбоку… В деле один допрос, три постановления.

— Ну а за что зацепиться? Есть что-нибудь?

— Чемодан был красного цвета.

— Да?! — Губенко засмеялся. — Тогда считай, что Сбоку от кассы, у колонны, обязательно стояли оставленные кем-то чемоданы, и каждый, кто, получив билет, выбирался спиною вперед из очереди, толкал их то в одну, то в другую сторону. Когда до окошечка оставалось человек пять, Денисов оставлял очередь и шел к тяжелым стеклянным дверям, от которых тянуло морозным воздухом улицы.

От непривычных забот Денисов заметно побледнел и осунулся. Впрочем, свою первую в жизни сессию он сдал на «отлично».

Дмитрий Иванович, рекомендованный Кристининым как специалист по психологии вокзальных карманных воров, жил в Химках-Ховрине, недалеко от метро. Денисов поехал к нему в один из морозных дней, в часы, когда должен был сидеть в университете на установочной лекции.

Дверь Денисову открыл худенький мальчик, с белой, почти седой, челкой и розовыми, как у поросенка, ушами. Не поздоровавшись, он тут же молча шмыгнул в кухню. Через минуту оттуда появился приземистый угрюмый человек в пальто, шапке-ушанке и тапочках. В руке он держал бидон из полиэтилена с красной крышечкой.

Денисов поспешил представиться.

— А-а! — беззвучно рассмеялся Дмитрий Иванович. — Кристинина я давно знаю, когда он еще следователем работал. — Коротко кольнув Денисова маленькими светлыми глазками, он стал переобуваться. — Здесь ни слова — по дороге поговорим. Я за молоком собрался. А ну, пострел! — это уже относилось к мальчику.

Дверь в кухню захлопнулась, — Пошли!

Морозный день резанул по глазам неожиданно ярким светом.

— Ух ты! — зажмурился Дмитрий Иванович. — Как сверкает! Я ведь сегодня еще не выходил на улицу! Вот так отпуск догуливаю!

Денисов в нескольких славах рассказал о своем деле.

Они шли гуськом по тропинке между похожими друг на Друга белыми многоэтажными домами — впереди Дмитрии Иванович, за ним Денисов. Дмитрию Ивановичу заметно льстил выбор Кристинина, он поминутно оборачивался, подробно расспрашивал Денисова о деталях:

— У нее, у потерпевшей, кроме чемодана, наверное, еще сумочка была? Так?

— Была. Там двести рублей лежало.

— А как она ее держала, не расспрашивали? Какой стороной?

— Запор был снаружи.

Дмитрий Иванович чертыхнулся:

— Так… Теперь скажи мне, когда-он чемодан взял, то как пошел от очереди — по ходу или назад вернулся? — Разговаривая, Дмитрий Иванович как то, странно жестикулировал двумя длинными, торчащими, как клешня, пальцами — указательным и средним. Денисов, смутно догадывавшийся о чем-то, никак не мог заставить себя не смотреть на них. — Не знаешь?

— Пассажиры говорили: назад никто не возвращался.

— Значит, с хода. Ну а когда из очереди она выходила с билетами, никто в это время к кассе не лез? Что-нибудь спросить или там деньги разменять? Ну, понимаешь?

— Этого не было.

Незаметно для себя Денисов и Дмитрий Иванович оказались в пустоватом холодном помещении нового магазина. Не переставая разговаривать, Дмитрий Иванович встал к кассе, потом подал продавщице бидон.

С молоком повернули к дому.

Заключение было категорическим:

— Чемодан брал не карманник. Тот бы в первую очередь сумочкой поинтересовался. Тем более что она в твою сторону распахивается, когда замок бьешь. Понял?

И был он одиночка! Может, даже не воровать приходил, а польстился! — По лицу Дмитрия Ивановича блуждала непонятная ухмылочка. — Он двести бумаг, что в сумочке лежали, прямо из рук выпустил. Теплыми! А чемодан с тряпками взял. Это фраер!..