Михаил Кречмар - Хроники разрушенного берега

– Как-то странно они из бухточки выползли, – хмыкнул Василич, рассматривая серое плоское тело танковозки в бинокль. – Вроде как им там стоять было совершенно ни к чему. Рыбалки нет, пресной воды – тоже, охотиться нельзя. Бессмысленно как-то. А бессмысленно у нас ничего не бывает, – заключил он, и его физиономия приняла задумчивое выражение.

– Дизель на полный врубили, – отметил Степан, после того как из выхлопной трубы вывалилось вверх чёрное облако несгоревшего солярного дыма.

– Руками не машут? – спросил выглянувший из рулевой рубки Перец.

– А что, должны? – поинтересовался Вадим.

– Ну, значит, так: если мы им нужны – то обычно все на палубе прыгают, как обезьяны, и руками машут. Если не нужны – на хрена полный ход врубать? Нет, что-то тут в целом весьма не то… Инспекция!

– Жирный?

– Пёс знает… Может, спецморинспекция – немного другие люди… – Василич исчез в рубке, туда последовали Степан и Вадим.

– У нас на борту восемь лет тюрьмы, – назидательно повторил Василич, словно ему доставляла удовольствие эта опасность. – Но есть шанс оторваться, – добавил он, двигая вперёд рукоятку газа. Двигатель отозвался, усилив напряжённую вибрацию во всём латаном корпусе судёнышка.

– Икру за борт? Сейчас начнём – как раз успеем… – спросил опытный Степан.

– Не… – судя по всему, в голове Василича шёл напряжённейший мыслительный процесс. – Не сейчас.

– У них моторки на борту нету, – проговорил он. – Иначе бы они нас борт к борту не брали. А это значит… Значит… это Жирный и только Жирный.

– То есть – просто грабёж, – сказал Перец и загыгыкал.

– Ты на него не смотри, – с извинением обратился к Вадиму Василич. – Контуженый он. Ракету в сигнальную пушку загонял, а когда она сразу не вылетела, заглянул в дуло посмотреть. Тут-то всё и произошло… По собственной дури, конечно, тем не менее – инвалид. Умственного труда.

– А что такое грабёж? Они ж протокол какой-нибудь могут составить…

– Здесь есть два пути, – терпеливо объяснил Василич. – Можно просто в нахалку половину продукции забрать и отпустить нас – вроде будьте счастливы, что легко отделались. Можно забрать всё, неправильно составить протокол – например, в нём переменить подписи. Судье денег дать, и никто его даже к рассмотрению не примет. Так нам снова и скажут: не было ничего, будьте счастливы, что живы остались. Могут же просто всё под стволами отобрать: у спецморинспекции такой обычай тоже водится. А теперь – погодь маленько, мне тут кое-что подумать надо. Степан, давай таблицу воды!

– В лагуне они нас догнать могут, дизель сильнее и корпус ходче. А вот в море волна, у нас обводы для волны получше будут. Там, наверное, оторвёмся, – успокаивающе проговорил Перец.

– Оторвёмся? – сказал Василич и злобно, нехорошо улыбнулся. В этот момент с его физиономии незаметно сползла маска старого благообразного жулика, обнажив свирепый оскал капитана пиратского корабля. – Может, и оторвёмся… Но сперва-ка мы вот что попробуем…

– Эх, Соловья на борту нет, – вздохнул Степан.

– Да ну его на хрен, этого Соловья, – сплюнул Василич. – Знаю я его – Соловью лишь бы найти в чего пострелять. Уходили как-то с ним от рыбсобак, потом полгода в Городе разбирались – отчего у рулевого инспекторской шаланды в плече дырка возникла… Это после того, как он нам все стёкла в рубке побил… Но сейчас мы вроде и так извернёмся.

– Камни справа! – истошным голосом заорал Степан, увидев, как впритык к борту на глубине нескольких сантиметров проскочила верхушка подводной скалы.

Василич не повёл глазом, а даже наоборот, чуть сбавил обороты.

– Василич, Жирный на нос вылез! Прямо на аппарели стоит! Бляха на груди, пистолет вытащил, стрелять будет!

– Пистолет вытащил. Это он молодец. Они с Татарчуком из охотинспекции близнецы-братья. Дегенераты полные, – сказал Василич с достоинством. – Бывает же, что везёт. Два раза в год, но не каждый год.

Сзади почти одновременно раздались глухой удар, скрежет и дикие вопли.

– Василич! – в крике Степана был всеобъемлющий, неописуемый восторг.

– Ага, – сказал Василич. Лицо капитана пиратского судна исчезло, его место снова заняла маска благодушного, довольного жизнью жулика. Он сбросил обороты до минимума и передал штурвал Перцу. Затем не торопясь поднялся на палубу.

«Башмак» находился в сотне метров позади, точно в кильватерной струне шаркета. Судя по всему, он не мог сдвинуться ни на метр, несмотря на то что его винт остервенело молотил воду. Самоходная баржа постепенно оседала на корму, и было очевидно, что творится с ней что-то совсем неладное.