Евгений Рябчиков - Поединок на границе

— Вот вам вторая пара обмундирования. Но если и оно вовремя не будет стираться… — старшина даже глаза закатил, соображая, что же будет, если Гумиров опять будет неряшлив. — Одним словом, носите на здоровье!

— Спасибо, товарищ старшина, но…

— Никаких «но»!

Солдат был немало удивлен. Ведь срок для получения новенькой гимнастерки и брюк не пришел, а ему вдруг выдают. Это бывает только в исключительных случаях.

В столовой, как всегда, оживленно. А сегодня особенно. Суббота. После ужина кино. Настроение у всех праздничное. Солдаты подводят итоги дня. В общем-то, все, как и вчера, и позавчера, как и месяц назад: служба, отдых, хозяйственные работы, письмо родным или от родных и опять служба, служба… К этому распорядку давно привыкли. И так, что иначе жизнь уже и не представляется. Но каждый, не высказывая этого вслух, думает о той жизни, которая далеко-далеко сейчас от них и которая так близка им, потому что каждый знает: она, та жизнь, бурлит благодаря этой, солдатской жизни, которой они живут изо дня в день.

— Ну, как каша? — спрашивает, улыбаясь, Брагин.

— Ничего, — отвечает Гумиров.

Они все чаще оказываются рядом после того разговора у ручья. Брагин не навязывается, ничего не предлагает. Просто они рядом.

— Да? — поднял брови Брагин. — А я думал, не понравится?

— Почему это?

— Так ведь я не специалист.

— А при чем ты?

— Сегодня, брат, кашу готовил я. Зорин заболел. Вот я и решил его подменить. В туристских походах неплохие обеды готовил.

— А… — протянул Гумиров и почувствовал, как краска заливает его лицо.

— Ты бывал в туристских походах? Вот здорово, правда?

Но Гумиров уже не слушал. Ему показалось, что вся застава смотрит на него с упреком. Мол, видишь, Брагин после службы даже не отдохнул, готовил тебе кашу, а ты… Гумиров заставил себя поднять голову. Поднял и увидел. Никто на него не обращает внимания. Брагин деловито доедает свою порцию. Это его взбесило. Он с силой оторвался от стула и вдруг перед ним забелела голая стена. Раньше на ней висела репродукция «На привале». Ее теперь не было. «Черт! Сняли, сняли, назло сняли!» Тесной стала ему просторная комната, невыносимо давил ворот солдатской гимнастерки. Звякнула о тарелку алюминиевая ложка, слишком громко упал опрокинутый стул.

Гумиров выбежал во двор.

Брагин нашел его в дальнем углу, у дощатого забора. Гумиров даже не заметил, как Юрий присел рядом. Бесполезно было спрашивать, что случилось. Все было написано на лице: нервно дрожала щека. Она всегда так, если Гумиров сильно волновался.

— Покурим? — Брагин протянул пачку «Примы».

Гумиров спохватился и быстро, будто боясь, что не успеет взять, схватил сигарету.

— Рустам, давай начистоту. Я вижу — плохо тебе так. Ведь ребята и за тебя службу несут… Только не злись. Это я говорю не для того, чтобы сердить тебя. Пойми, нельзя так жить. Ты в последнее время как в воду опущенный ходишь. Скажи хоть что-нибудь. И мне не доверяешь… — махнул огорченно рукой Юрий.

— Тебе? — встрепенулся Гумиров. Он очень не хотел, чтобы Юрка сейчас ушел. И он останется опять один со своими думами, и опять начнется все сначала. — Что ты! Только… о чем говорить. Что у меня за душой? Неисправимый солдат. Пререкания, скандалы, самовольная отлучка. А до армии…

— Что было до армии?

— Длинная история, не стоит…

— Все-таки расскажи.

Гумиров молча курил, собираясь с мыслями.

Над заставой давно уже сгустились сумерки. И лишь зубцы далеких гор четко вырисовывались, подсвеченные последними лучами солнца. Было свежо и тихо.

— Вырос я в Татарии, в небольшой деревне. Там окончил школу. Нас было четверо с матерью. Отец погиб в начале войны, его я не помню. Мать работала с утра до ночи. Я, как самый младший, не чувствовал на себе особых трудностей, потому что старшие сестра и брат тоже пошли работать. Больше всех любил бабушку, и она во мне души не чаяла. Я помню ее сказки, песни. Наверное, она мне привила любовь к музыке. После школы меня отправили в музыкальное училище в Казань. Новая обстановка захватила меня полностью. Я быстро забыл дом, свою деревню. Где только мать находила деньги, но я не испытывал затруднений. Стал взрослеть, и мне их стало не хватать. Начал подрабатывать вместе с друзьями. То уголь разгрузим на станции, то на вокзале снесем чьи-нибудь вещи — заплатят. Так и жил. Вовка, с которым я познакомился на первом курсе, привел однажды меня в маленький оркестр. Меня взяли, стал я играть на танцах в заводских клубах, в парке на летней эстраде, на похоронах. Зарабатывали прилично. После шли в ресторанчик… Однажды после очередного кутежа я оказался в незнакомой квартире. Меня привела туда какая-то женщина. На следующий день я возвращался в общежитие с больной головой, разбитый. А потом карусель закрутилась, я уже не понимал, что делаю. Позже я почувствовал, что жизнь проходит мимо. Решил уехать к своим в деревню. Мать радовалась и плакала, а я не находил себе места. От деревенской жизни отвык. И там-то я сблизился с хорошей девушкой. Она меня очень полюбила. Но мне показалось, что она — это еще не все. Я захандрил. Снова уехал в Казань, хоть мне предлагали неплохую работу преподавателя музыки в школе. Мои дружки встретили меня с распростертыми объятиями. Все пошло по-старому. Летели дни. Нина, это та девушка из нашей деревни, писала мне, что не может без меня. Потом, накануне моего призыва в армию, она сообщила, что будет ребенок…