Виктор Сафронов - Привет из ада

Зайдя в глубь лесного массива, в поисках веселящей живительной, волшебной воды или, в крайнем случае, растения, в стволе которого есть вода. Он растерялся от того гама и гвалта, которым его приветствовал лес. При чем он знал, что такое чудо-дерево есть, им всем его показывали, он только не помнил, как оно выглядит. Ему даже давали этот ствол подержать руками.

На практических занятиях, когда следовало все это запомнить, он то ли заснул, то ли по привычке отвлекся на пролетающую жирную зеленую муху, вспомнив труп Мордана. Так вот муху с последующими воспоминаниями он запомнил чётко, а дерево, хоть убей, не помнил.

Зайдя в дикие посадки, имеющимся мачете он стал рубить все подряд. Этим тяжелым делом он занимался достаточно долго, минуту полторы, а может быть даже и все две. После притомился и, прислонившись к толстой коряге, решил отдохнуть.

Здесь его поджидал очередной шок. Не успел он закурить специально припасенную табачную заначку, т. е. получить первое удовольствие от великолепного табачного дымка, взбадривающего истосковавшиеся без концрагенов легкие, как коряга вдруг стала двигаться в сторону… После чего откуда-то сверху к нему спустилось открытое огромное ведро с глазами и, не мигая, стало смотреть прямо в мозг, как бы вдавливая во внутрь уже его глаза.

Нет, тот ужас, который стал пробираться в трусы и майку незадачливого курца и любителя отдыхать где попало, шоком назвать было нельзя. Это был кратковременный обморок от страха и неожиданности… Еще бы? Любопытное ведро с водяными глазами.

Потом коряга кольцами стала наматываться на закрывшего от ужаса глаза Колюню, у которого ниже глаз в дырке для рта торчала горящая сигарета. Он продолжал судорожно затягиваться ее дымом, забывая выдыхать то, что вдохнул.

Когда окурок, шипя и жутко воняя, стал прижигать губы ее обладателя, он все-таки пришел в себя и стал благим матом орать всякую чушь. Ведро от возникшего шума неожиданно качнулось и чуть ослабило мускульные усилия своих колец.

Стоит ли говорить, что этим единственным шансом, подороже продать свою перспективную жизнь бравый диверсант Коля Коломиец воспользовался как нельзя кстати. Мачете он из рук не выпускал… Поэтому, как только рука чуть освободилась от толстого гладкого шланга, он очнулся и с испуга рубанул точно в центр раздвоенного язычка, которым большой уж принимал химические пробы воздуха своей будущей еды. В предсмертной агонии или по какой-то иной не известной Рысаку причине бревно так сильно сдавило его тщедушное тельце, что от нехватки воздуха он потерял сознание…

Коля! Рысак, едрит твою-ангидрид, — где-то недалеко послышались возбужденные голоса. — Он должен быть здесь. Посмотри, недавно кто-то рубил кустарник…

Рысак очнулся окончательно. Почему-то огнем горели и очень болели щеки. Судорожно сбросил с себя разрубленную змею. И крикнул что есть мочи.

— Да, здесь я!

От его истошного крика, сидящая неподалеку стая бездушных ворон и галок вне расписания, быстро опорожнила свои кишечники и вместе с дежурными стервятниками в ужасе покинули район обитания. Он не обращая внимания на обитателей леса срывая голосовые связки орал.

— Спаситя, спаситя…

— Слышишь, что скрипнуло, — с удивлением произнес знакомый голос, прямо над головой у срывающего голос диверсанта. — Определенно, кто-то здесь есть…

— Тебе почудилось. Нет его. Пошли отсюда, только время теряем. Поищем в другом месте, да, и место здесь гиблое, не ровен час, сгинем — уверенно ответил другой, менее знакомый голос.

Колюня только на минуту представил, что обладатели знакомых голосов уйдут и оставят его здесь одного рядом с мертвой змеей… Он на четвереньках, что-то воя и всхлипывая, пополз туда, откуда раздавались голоса. Далеко ему ползти не удалось. Буквально через пару шагов его голова уперлась в чьи-то ноги.

Сильные руки рывком подняли и поставили его на ноги. Ноги слушались плохо и постоянно подламывались. На него смотрели, чуть занесенные поволокой смеха и веселья глаза Гусарова. Рядом с ним стоял еще один весельчак и балагур Степка Карнаухов. Тут-то и началось…

Он рухнул перед ними на колени. Назвал обоих "Спасителем" и как-то уж слишком размашисто, по-язычески начал креститься. Издали это больше напоминало одновременные действия дирижера по руководству оркестром и сантехника при устранении последствий аварии санузла.

Рысак, несмотря на свои заслуги перед уголовным миром и плакал, и смеялся и, всхлипывая, повторял слова благодарности. Он даже не преминул сообщить, что эта скотина из гебухи собирается его спасителей убить и, что самое неприятное, так это прикончить и его вместе с ними. И ни какой он не Рысак и Багарт, а просто Коля Коломиец, но можно Рысак… Много чего он в этот момент говорил и не мудрено, такое потрясение. "Ведро" чуть не проглотило его со всеми заслуженными воровскими наколками, о которых он сейчас и не вспомнил.