Виктор Сафронов - Алмазная цепь

Казалось, взволнованная речь старшего товарища и непосредственного начальника, его абсолютно не тронула. Поди, разбери этих трезвых. Складывалось полное впечатление, что услышанные сведения и подробности, не явились для него внезапным и неожиданным озарением. Он не то чтобы ни разу не ахнул, во время прослушивания печальной повести, но даже не дернулся ни разу, сидя в старинном, фамильном кресле конца XX века. Не крутился, не ерзал, демонстрировал стальные нервы. На зависть одним и на удивление другим… Видно это было связанно с тем, что он во всем этом принимал самое непосредственное участие. Хотя как знать, как знать?

Все вроде шло как всегда. Один — старается, рассказывает другой лениться слушать. Думает о чем-то своем, отвлекается. Однако, когда в конце печальной повести, Азовкин услышал имя некоего, упомянутого правительственными чинами, Ивана Петровича. Мечтательность с его лица сползла, как, блин… Со сковородки, блин.

Он быстро переспросил имя. Рассказчик повторил, недоумевая. Слушатель посуровел и сжался, превратившись в самосвал готовый к прыжку с обрыва. Он делово попросил распечатку беседы, причем без перевода, т. к. русский язык он знал великолепно. Кроме распечатки затребовал и саму фонограмму беседы. Здесь уже были важны языковые нюансы и такие важные детали, как допустим — междометия. Одно «ну», чего стоит. Этим самым «ну», в родном языке, можно и в любви признаться и в качестве последнего слова отстреляться на… Ну, в общем, сами знаете, где… Зарифмуйте и все становиться понятным.

Впрочем, рифмы оставим на потом.

Случилось что-то необъяснимое. Волнение одного передалось и остальным, какие здесь еще нужны рифмы? Все волновались.

Пока Азовкин связывался с неким своим источником по старому месту службы и заманивал его на халявную выпивку. Пока по телефонным сетям, подчиненные Азовкина пересылали необходимые сведения, сам он, превратившись в пламенного оратора, раскрыл собравшимся причину внезапного волнения.

Некий мифический Иван Петрович, оставался «terra incognita», до того момента, пока, предатель для несгибаемых спецслужб СССР, а для остального мира, соответственно, светлая личность, борец с режимом и настоящий, русский патриот, полковник Олег Гордиевский, в многомесячном марафоне допросов, пару раз успел таки упомянуть, о такой личности, как Петрович.

Англичане и их старшие братья из ЦРУ, долгое время думали, что Петрович это фамилия такая, сербская, но после рассказов еще одного «патриота» по фамилии Шевченко, бывшего работника ООН, все выяснилось, нет — отчество.

В самом деле, в одном из сверхзасекреченных подразделений «бойцов невидимого фронта» был такой офицер, с редким для России отчеством. Ранее он подчинялся, непосредственно международному отделу ЦК КПСС, а позже перешедшего под начало…

Так, стоп… Это секрет новой, демократической России.

Именно в этом «секрете» его следы и терялись.

Никто из «предателей-патриотов» не знал, кто на это раз командовал этим диверсантом-аналитиком, а главное — где его искать? Может, он умер давно?

По полученным, как уже отмечалось от настоящих рыночных патриотов сведениям, Иван Петрович был выходцем из числа тех, особо засекреченных и специально подготовленных членов диверсионных групп, которые в свое время готовил, некто Павел Судолатов. В приснопамятные годы, они создавались по прямому указанию Берии.

Благая цель создания таких отрядов, т. с. сущность их деятельности, сводилась к тому, чтобы в случае возможного антикоммунистического переворота на территории СССР, группы партпатриотов явились первичными боевыми ячейками, оказывающими вооруженное сопротивление новой власти.

Сплачивая вокруг себя регулярных плательщиков партийных взносов и тех, кто постоянно получал продовольственные пайки, они, своей деятельностью, должны были зримо доказывать прогрессивному мировому сообществу и, чего греха таить, всему человечеству, активное неприятие советским народом новоявленных путчистов.

Беспощадные борцы с антинародным режимом, путем проведения диверсионных актов на электростанциях, канализациях, водопроводах, со всей силой пролетарского гнева, должны были сеять в душах простого народа, зерна недовольство новой властью.

Кроме проведения диверсий, бериевские орлы и сталинские соколы, должны были с первых же дней переворота, войти во вновь создаваемые структуры гражданского, военного и партийного сообщества, глубоко внедриться в них и являться активными участниками, а по возможности и функционерами, т. е. теми от кого зависело принятие жизненоважных решений.