Виктор Сафронов - Легионеры

— Невероятно, наш Абоко плакал? — казалось удивлению отца Сергея, не было предела.

— Да, представь себе, плакал и, еще как, — глядя на дымящуюся сигару Платонов продолжил. — Их контора возвратит документы обоих, а мы в качестве ответной меры, т. с. в свою очередь, откажемся от многомиллионных исков, связанных в первую очередь с их нападением на наши объекты, а во вторую с нанесенным нашим работникам тяжелых моральных травм и страданий.

— Не слишком ли ты сегодня щедр и великодушен, — жестко переспросил его Синоним. — ты забыл чьи деньги мы здесь окучиваем? Из-за двух паспортов, и нескольких металлических медалек, жертвовать миллионами и прощать этим французским козлам, нападение на наши объекты? А завтра ждать повторного нападения? Нет уж… Мной сразу же были отданы все необходимые распоряжения нашим юристам о том, чтобы они начинали судебную тяжбу. А в качестве обеспечения материальной стороны иска, наложили арест на имущество и банковские счета Легиона, на те базы, которые находятся рядом с нашими нефтяными полями и другими объектами.

— Ты как всегда прав. Во всем должен быть порядок… — согласился собеседник. — Если с возвратом паспортов не получится, беда не большая. Новые сделаем в любой момент. Как только понадобиться… Одному и второму…

Они задумались над превратностями судьбы. Все проблемы в конце концов свелись к очередной бумаженции. Паспорта, справки, выписки из документов. Даже умерев, ты без свидетельства об этом прискорбном факте, являешься неполноценным покойником. Объектом шуток и товарищеских розыгрышей для оставшихся в живых. Осознавать это отвратительно и горько, в первую очередь для самого умершего.

Алексей сидел за празднично накрытым столом, боясь поднять глаза и встретиться с насмешливым взглядом Маринки-чужой половинки. Неторопливая беседа, легкое позвякивание посуды. Тосты, здравицы, пожелания.

Угощение было выставлено в честь их выздоровления и выписки из больницы. Приглашены самые близкие родственники и друзья. Ему бы сидеть и радоваться тому, что наконец-то наступила возможность отведать истинно домашней кухни, а он сидел, как петух на насесте и корил себя за свою непроходимую детскую доверчивость, если не сказать более жестко — тупость. Набычился и излучал отрицательные флюиды.

Когда наконец до него дошел весь комизм ситуации, он почему-то решил считать себя несправедливо обиженным и, не смеялся. Сергей видя подавленной состояние своего друга пытался его каким-то клекотом хоть как-то подбодрить. Но тот находился в состоянии критического нокдауна. То есть еще не упал, но еще одно легкое дуновение сквозняка, движение корпусом и он сам рухнет. Даже бить не надо. Рефери смотрит в затуманенные глаза… и останавливает поединок.

— Ты, имея все это, рисковал жизнью, ради баловства играл в войну? — он был просто сражен наповал. — У нас в птурской области бесноватый фашистик, людей пачками жрет на обед. Все от этого урода разбегается. Куда угодно, только бы подальше, не желая быть заложниками параноика. А ты себя испытываешь? Ну, брат… Никогда я этого не пойму…

Находившийся рядом Синоним, приглашенный в качестве почетного друга семьи, услышал эти горькие слова. По крайней мере, Алексей именно такой, горький оттенок пытался придать сказанному.

— Врежь ему, братан, врежь… — поддержал он его. — Он только о себе в первую очередь и думал. Соглашайся малыш, слова хотя и обидные, но возразить нечего.

— Ну, прости, старина. Я не думал, что ты так болезненно воспримешь этот безобидный розыгрыш, — Сергей, не обращая внимания на слова человека которого он видел первый раз в жизни, хотел как-то загладить свою вину перед Алексеем. — Ты — заблуждался. Мы с сестрой — решили тебе не мешать…

— Ты не подменяй понятия, — обижено засопел Алексей. — Вы надо мной все это время издевались и веселились от всей души. А я, дурень совхозный, все принимал за чистую монету, так как даже представить себе не мог, что и госпиталь, и дворец, и воинство на самолетах, и… все остальное. Может принадлежать одной семье. Да, что представить? Я в своей жизни такого не видел никогда…

Алексей горестно замолчал. Сергей сидел рядом поникший, испытывающий чувство вины. Синоним видя, что закадычные друзья замолчали, решил не мешать им разбираться в самих себе и удалился.

После скучного обеда многие, посчитав свою миссию исполненной, откланялись и покинули гостеприимный дом. Хозяева особенно никого и не задерживали. Основная масса удалилась пить кофе, доедать десерт «жаренная репа а ля шартрез» и травить себя изысканными сигарно-трубочными ароматами.