Виктор Сафронов - Легионеры

Давились, но пили. Национальные традиции стоили того.

После, каждый из присутствующих посчитал себя обязанным выпить за здоровье ЮНЕСКО. Потом за процветание церкви. И уже в конце концов, каждый был вынужден выпить за мир во всем мире. Но, когда попытались воплотить это желание в жизнь, осуществить т.с. многовековое стремление народов к миру, выяснилось, что пить уже нечего. Обслуге пришлось срочно спускаться в погреба и протирать бутылки…

— Нас здесь не любят, — на чистом русском завопил обделенный любовью Гусаров. — Где Серега, где этот несносный симулянт? Ноги нашей здесь не будет…

Сергей пошел проводить маму в спальню и пожелать ей «спокойной ночи». Он не видел, как начал расстраиваться его приятель, а то, конечно бы расстроился сам.

Синоним — «старушка дней моих суровых» видя внутренние переживания «нью-юного Вертера» так сильно огорчился, что начал имеющейся у него персональной зажигалкой, в знак протеста против бесчеловечного отношения к его новому другу, поджигать висящие на стенах гобелены. Пришлось призвать распоясавшегося хулигана к порядку, конфисковать зажигалку и лишить участия в ближайшем тосте.

Всего через каких-то полтора часа, Синонима развязали и он попытался научить Алексея и соответственно всех присутствующих, популярной в недавние годы песне «Мурка». Чтобы не ударить лицом в грязь, Гусаров стал доказывать, что и он не лыком шит, и ноги у него растут из правильного места. Под разудалые звуки шотландской боевой волынки, он станцевал популярный греческий танец «сиртаки». Помогала ему воплощать задуманное и танцевать взявшись с ним за плечи, конечно Мариша…

Ну и так далее… Много еще чего было… Еще дважды, выпивающие эксплуататоры гоняли почти спящих слуг в подвал за пополнением припасов… Но анекдоты, перебивая и перекрикивая друг друга, в этой компании не рассказывали. Наверное у собравшихся они попросту отсутствуют. Зато и носы со скулами, ближайшим своякам и соседям, не выворачивали. Обошлось без драки, хотя это и нетипично.

После всего прочего, кто-то сказал, что ему необходимо срочно повстречаться с бурей, с ветром, с непогодой. Алексей эту мысль поддержал заявив, что настала пора, помочь запорожцам дописать письмо турецкому султану. Поднялся оделся в то, что висело на вешалке и ушел. За ним гурьбой потянулись и все остальные…

Те же, кто осуждал, еду и питье после обеда и от этого не выдержали напряжения дискуссии, остались на месте. Эти ребята спали удобно пристроивши свои лаковые тела в креслах и на полу, обхватив в жарких объятиях ножки рояля или оторвав от стены дорогостоящие гобелены…

Выйдя ночью на поле битвы с зеленым Змием, Борис Платонов под карканье слетевшегося, прожорливого воронья, глядя на эту трогательную картину, даже прослезился от удовольствия. Увиденное напомнило ему его собственные гулянки, молодость и старые добрые времена наполненные табаком и дешевым «Арбатским» портвейном…

Вздохнув, он отправился на кухню. Там как ни в чем не бывало сидел хитрый Синоним, щерился фиксами и дул чифирь.

— Что будем делать с Рысаком? — зевая спросил Платонов. — Говорят он появился во Франции и сейчас направляется в первопрестольную?

— Все остается в силе, — прихлебывая напиток и затягиваясь сигаретой, жестко сказал старый вор. — Ассенизатор снова интересовался заказом. Я подтвердил и наше решение, и сумму.

— Лады, — хозяин дома поднялся. — Ну, ты отдыхай, а у меня, сам знаешь, режим. Пошел спать.

Когда на следующее утро они проснулись от вкусного запаха свежезаваренного кофе, аромата яичницы с беконом и тостов. Пришлось определяться, исходя из особенностей ландшафта и складок местности, где находятся их бесхозные тела. Эту неблагодарную миссию Сергей возложил на себя.

Так. Посмотрим. Ага. Алексей спит на незнакомой кушетке. Сергей сдвинул голову, насколько ему позволяли обстоятельства… Незнакомая обстановка. Гардины. Бронзовые светильники в стиле расцвета Римской империи. Сводчатый потолок с нимфами и наядами. Стал припоминать… Одну из нарисованных на плафоне белокурых див, он вчера определил себе в жены…

Ход его дальнейших умозаключений внезапно прервался. Зашла пожилая горничная. Только тогда он вспомнил, что они у разлюбезного сердцу полюбившегося японца Абоко.

— Джентльменам пора завтракать, — проскрипела все такая же, старая и ворчливая служанка его родственника. Проворчала и вышла.

— Вот ведь старая перечница, поспать не дает, — откуда-то из-под потолка раздался неведомый голос.