Ульмас Умарбеков - Пустыня

Потом начинают расти.

И вот мы у песчаной горы. Снизу кажется, что добраться до вершины невозможно. Мы с трудом переставляем ноги, по колено увязаем в песке, песок хрустит на зубах, но все же мы медленно поднимаемся. Потом ноги уже не держат нас, и мы ползем вверх, помогая себе руками. И вот наконец вершина холма, и мы одновременно видим где-то у горизонта серебряную полоску.

— Река… — выдохнула Гавхар и обвела языком пересохшие губы.

— Река… — подтвердил я.

Сколько времени пролежали мы в изнеможении? Наверное, немного — серебряная полоска на горизонте манила к себе, и мы не сводили с нее глаз.

Вниз мы спускались бегом, но внизу Гавхар снова опустилась на песок.

— Что с тобой?

— Ноги…

Ступни у нее потрескались, щиколотки распухли, а выше кожа была покрыта красной сыпью. Я стал дуть ей на ноги, и она улыбнулась сквозь слезы боли…

— Ничего, река уже близко… Дойду…

— Знаешь что, давай я понесу тебя, ну-ка, забирайся ко мне на спину!

Гавхар покачала головой. Но я положил ее руки себе на плечи и заставил подняться. Она оказалась неожиданно легкой.

— Лучше ногам стало?

— Да… Только тебе тяжело, я же вижу!

— Ну что ты! Слушай, я тебя так до Хивы понесу, согласна?

Гавхар счастливо рассмеялась.

— Да! Как хорошо, что удалось бежать вдвоем… Что бы я одна здесь делала?

— Больше я тебя никогда, никуда не отпущу! Останешься со мной?

Гавхар прижалась ко мне горячей щекой. Я остановился.

— Знаешь что, Гавхар… Поцелуй меня!

Она не ответила, но я слышал, как забилось за моей спиной ее сердце…

Жаркое дыхание, и будто язычок пламени коснулся моей щеки…

— Бекджан… отпусти меня.

— Почему? Я совсем не устал…

Но она уже не обнимала меня за плечи, и я тихонько спустил ее на песок. Она закусила губу, но пошла сама, рядом со мной. Когда я нечаянно прикоснулся к ней, она отдернула руку.

— Что ты, Гавхар?

Она не ответила, молчала, все так же закусив губу, и я увидел, что она вся дрожит, — ее трясло как в лихорадке… Я обнял ее, она приникла ко мне и заплакала.

У меня от жалости комок подступил к горлу, ее слезинка обожгла, скользнула по моей щеке, я гладил ее худенькие плечи и слышал горьковатый аромат ее волос…

— Если б нам удалось дойти… Ты ведь не оставишь меня, Бекджан?.. Я боюсь…

— Ну что ты! Не бойся, нас уже не догонят. Теперь мы всегда будем вместе…

Она продолжала всхлипывать, говорила сквозь слезы:

— Простите меня, подруженьки. Что с вами сделали? Сама не понимаю, как я вырвалась… кусала кого-то… бежала…

Я гладил ее волосы и шептал ей на ухо:

— Не мучай себя… Еще немного потерпи, доберемся до реки, до своих, тогда и девушек освободим! Не бойся, никто не тронет тебя, не плачь… Пойдем лучше, давай я опять понесу тебя…

— Ничего… я сама…

Она вытерла слезы, дала мне руку, и мы зашагали, и Гавхар ступала осторожно, а я хотел, чтобы ее боль через наши руки ушла от нее, передалась мне…

Так мы прошли несколько сот шагов, и когда я посмотрел вперед, сердце у меня упало: на месте серебряной полоски выросли какие-то холмики…

Гавхар тоже увидела их и в тревоге обернулась ко мне:

— Что это? Где река?

— Наверное, за теми холмами, — успокоил я ее, — мы смотрели сверху, а сейчас холмы ее загораживают… — Но в голосе моем не было уверенности.

Гавхар не ответила, но старалась теперь идти быстрее.

И вот мы у невысокой гряды холмов, перевалили ее, — но река точно ушла в песок — нет ее! Да была ли она? Я сам испугался своей мысли. Неужели нас обманул мираж? Я без сил опустился на песок. Гавхар оглядывалась растерянно.

— Куда же она провалилась? В какую сторону идти?

— Не знаю.

Я закрыл слезившиеся от напряжения глаза, а когда открыл — на горизонте снова мерцала серебряная полоска.

— Смотри, река, — Гавхар протянула руку, показывая мне на нее.

— Это не река, Гавхар. Это мираж… Мы заблудились…

— А холмы? Ведь нас вчера гнали через холмы?

— Наверное, их тут много…

Река должна быть где-то недалеко. Но где, в какую сторону идти?

Я огляделся. Кругом, до самого горизонта, мертвая желтизна пустыни, и неоткуда ждать помощи… И серебряная полоска зазывает дальше в пески…

— Что же делать? — спросил я растерянно.

— Надо идти…

— Но куда?

Гавхар уверенно показала рукой налево, и я вдруг почувствовал глухое раздражение — откуда она знает?

— Слушай, — торопилась объяснить Гавхар, — нас вчера басмачи вели к востоку от реки, — помнишь, солнце садилось за спиной? А сегодня мы только раз повернули — когда подумали, что видим реку. Значит, надо вернуться… И идти, как утром… Вот увидишь, мы найдем ее!