Збигнев Домино - Блуждающие огни

— Боялась.

— А может, заметили у нее что особенное? Городская или из деревни? Чем занимается? Ну, может, что-то бросилось вам в глаза?

— Городская она, городская, это точно. Ухоженная вся такая, руки, не привыкшие к работе, холеные… Ой, постойте-ка. Мне почему-то кажется, что она портниха. Ловко работает иголкой. А как она шила! Блузку на свадьбу у меня подгоняла. Где-то, знаете, надо было немного отпустить, где-то прибавить. «У вас дома есть, наверное, швейная машинка?» — спрашиваю. «Есть», — отвечает. А как села шить, то я сразу поняла, что она в этих делах мастерица.

— Значит, вы говорите, что она, по-видимому, портниха?

— Наверняка, головой ручаюсь, что портниха.

«Итак, нужно начать с Лап и там или в округе искать рыжеволосую женщину по имени Ольга, скорее всего портниху. А тот пожар? Если предположить, что Рейтар, уйдя от Барса, направился в Лапы, то его родная Валькова Гурка лежит как раз по пути. Дом подожгли, это факт. Неужели сам Рейтар? Ну что же, позвоню-ка завтра в Лапы, пусть поищут там Ольгу».

В кабинет вошел Грабик и молча положил перед Элиашевичем протокол допроса Матроса. По выражению его лица Элиашевич понял, что там есть что-то важное для них. Так оно и оказалось. Из показаний Матроса вытекало, что на свадьбе в сторожке он видел жену Рейтара и признал в ней вдову портного из Лап, которого знал лично. Знает даже, где эта Ольга живет, потому что в сорок пятом шил себе у этого портного мундир. Никому об этом до сих пор не говорил, потому что никто его не спрашивал, а сам не знал, что это может быть важным.

Элиашевич встал. Еще какое-то время взвешивал все «за» и «против», прежде чем принял решение тотчас же выехать в Лапы. По всей вероятности, там и находился сейчас Рейтар.

…В Лапах рыжеволосую Ольгу знали. Да, верно, эта женщина после смерти мужа занимается шитьем, но чтобы имела что-то общее с бандой — нет, это, пожалуй, какое-то недоразумение. Это святоша, домоседка, чудачка. «Ну, если вы, товарищи, настаиваете, пожалуйста, утром покажем, где она живет, поможем». Элиашевич, боясь потерять время, требовал: не завтра, а сейчас же, немедленно.

Сотрудники госбезопасности привели их к дому, каких здесь было немало, с одичавшим и по-осеннему голым садом, отгороженным от улицы высоким дощатым забором. Бойцы плотным кольцом окружили усадьбу. Улица еще спала, хотя сквозь клубившиеся тучи уже проглядывало местами бледное, словно невыспавшееся предрассветное небо.

Элиашевича обступили Боровец, Жачковский и Грабик. Разговаривали шепотом.

— Итак, товарищи, один из вас пойдет со мной, а остальные двое останутся во дворе.

— Я пойду с вами, товарищ капитан, — выступил вперед Боровец и вытащил из кобуры ТТ.

Элиашевич тепло взглянул на него.

— А может, возьмете еще одного, товарищ капитан? — спросил Грабик.

— Достаточно двоих. Если Рейтар действительно там, то без стрельбы не обойтись, а чем больше людей, тем больше риск.

— Вообще-то входить в дом чертовски рискованно. Может, каким-нибудь другим образом его оттуда выкурим? — сказал Жачковский.

Элиашевич повернулся к нему:

— А как? Ведь дом-то не подожжешь. Черт его знает, а может, у него там потайной бункер или запасный выход, возьмет и улизнет. Не можем же мы стоять во дворе и ждать, пока он соизволит выйти. Скоро на улице появятся люди, и нельзя подвергать их опасности.

— Рискованно, товарищ капитан, — повторил Жачковский.

— А ты что, никогда не рисковал? Бывают, мой дорогой, такие моменты в жизни, когда без риска не обойтись. Кто-то должен рисковать. Ведь новобранцев туда не пошлешь. Ну, не будем терять зря время. Идем, товарищ Боровец. Я пойду первым, а ты будешь меня подстраховывать.

— Хорошо, товарищ капитан.

Элиашевич вытащил из кобуры пистолет. Когда они подходили к крыльцу, Боровец вдруг заметил, словно в ту минуту это было самым главным, что землю сковал первый мороз — под ногами хрустнул лед в замерзшей луже. Элиашевич подошел к двери, Боровец подстраховывал его, спрятавшись в нише крыльца. Дверь оказалась закрытой. В напряженной тишине Боровец слышал биение собственного сердца. Элиашевич энергично постучал. Тишина. Постучал еще и еще раз. Опять тишина, а затем за дверью послышались чьи-то шаги, скрип лестницы или деревянного пола.

— Откройте, милиция.

За дверью молчание.

— Откройте, милиция.

Никто не ответил, хотя они снова услышали скрип и шаги. Элиашевич подал знак. Боровец поправил шапку и с размаху навалился плечом на двустворчатую дверь. Она распахнулась настежь. Элиашевич оттолкнул его в сторону и ворвался в темные сени, Боровец следом за ним. На лестнице, ведущей наверх, мелькнула женская фигура. Элиашевич не заметил ее и побежал к комнате на первом этаже. Боровец метнулся к женщине. Рыжие роскошные волосы ниспадали на ее плечи. Она стояла в одной ночной рубашке, босая, красивая, как статуя мадонны. Ольга. Она молчала и не уступала подпоручнику дорогу. Боровец энергично отстранил ее и влетел в комнату. Он увидел разбросанные на кровати перины, забрызганные грязью сапоги, бриджи, пиджак. Нет, здесь его уже нет.