Виктор Пшеничников - Восемь минут тревоги

— А Шпунтов почему не отдыхает? Провинился? — спросил Завьялов, отстегивая пистолет и убирая его в сейф.

— На вот, погляди, — Анатолий протянул Завьялову схему, всем своим видом говоря: одни черт ты в ней ничего не смыслишь, да и неинтересно тебе то, чем мы заняты, хотя в душе сознавал — зря он так о замполите. — Шпунтов, свободны. Идите отдыхать, — отпустил солдата. — Утром поедете со мной к капитану Бойко. Они у себя уже начали делать монтаж ПУ, — пояснил замполиту.

Шпунтов подождал, не будет ли еще каких-нибудь приказаний от капитана. Лагунцов оглянулся на него, нахмурил брови:

— Вам все ясно?

— Ясно! — козырнул Шпунтов и вышел. Тут же, за дверью, послышался невнятный вопрос:

— Чего было, Шпунтик? — И разом все стихло.

— Чай пил? — спросил Лагунцов замполита и, не дожидаясь ответа, пригласил его с собой. От дверей столовой громко сказал:

— Чаю погорячей, Медынцев!

Сели. Завьялов тотчас уткнулся в схему. Медынцев принес масло, хлеб, два стакана в тяжелых подстаканниках. Лагунцов, наблюдая за этими приготовлениями, локтями почувствовал, как холодна скользкая пластмассовая крышка стола. Подумал: слабо топят, что ли? Попытался расшевелить замполита:

— Между прочим, о ПУ говорили и на совещании.

Замполит был занят или делал вид, что занят. Лагунцов все еще надеялся: вот сейчас Завьялов примется подробно его расспрашивать о совещании, и разговор, естественно, сам собой коснется рапорта. Не могут ведь не интересовать замполита собственные дела! Начать же разговор первым Лагунцов считал неудобным — все-таки он начальник заставы. К тому же замполит — вот ведь странное дело! — уже казался ему полусвоим, полугостем на заставе, и отношение Лагунцова к нему в этот момент было соответственным. Но Завьялов не касался нужной Лагунцову темы, да и вообще не реагировал на вопрос, будто не слышал.

— Ну, ты пока изучай, а я спущусь в котельную, — еще раз попытался капитан отвлечь замполита от пристального изучения схемы. Завьялов, не глядя на него, утвердительно кивнул.

Лагунцов вышел. В дежурной комнате, мимо которой он проходил, дверь была приоткрыта, наряд готовился к службе.

Солдаты в дежурной были заняты сборами и не замечали капитана, остановившегося в дверях. Негромко переговариваясь, братья Загородние прилаживали к ремням подсумки, по очереди регулировали на побеленной стенке дежурки пучки следовых фонарей.

Все делали слаженно, как на просмотре, но независимо друг от друга, — привычка, да и что-то свое изобретать не приходится. Рядом с солдатами, часто оглядываясь то на капитана, то — преданно — на своего вожатого Новоселова, сматывавшего поводок, топтался, стучал когтями по линолеуму Фрам. Дремов писал что-то в журнале за своим столиком.

Наконец наряд закончил сборы. Солдаты плотнее поддернули автоматы и встали в линейку на инструктаж. Только тогда дежурный заметил по-прежнему стоящего в дверях капитана. Доложил, что наряд в составе рядовых Загородних Петра и Павла и рядового Новоселова для инструктажа на охрану границы построен.

Лагунцов быстрым взглядом окинул пирамиды с оружием, шеренгу черных следовых фонарей на подзарядке, мигающую индикаторную лампочку блока приема сигналов с границы — все то, что привык ежедневно видеть в безукоризненном, идеальном порядке. Остался доволен.

Братья Загородние, Новоселов с Фрамом стояли по стойке смирно: ждали приказа на охрану границы. Лагунцов вдруг подумал: сколько раз он произносил эти строгие, никогда не меняющиеся слова приказа! Но всякий раз они звучали для него по-новому, будто впервые. Он сам точно не мог бы сказать, в чем тут секрет. Или же в самих словах, вместе с которыми он как бы передавал солдатам частицу своей озабоченности, а значит, и частицу самого себя, таилась разгадка?

Солдаты ждали. Вот сейчас после его слов они растворятся в ночи, и никто заранее не может сказать, вернутся ли они. Но что бы ни произошло, как бы обстоятельства ни сложились, с ними будут слова приказа: «Выступить на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик!»

— Повторите приказ, — коротко сказал Лагунцов, держа ладонь у козырька фуражки.

— Есть, выступить на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик!

Петр Загородний, назначенный старшим, скомандовал:

— Наряд, на пра-во!

Фрам будто ждал этих слов, первым потянулся к выходу. На улице, простучав лапами по решетке у входа, вскочил на откинутый задний бортик машины. Следом сел наряд.