Виктор Пшеничников - Восемь минут тревоги

Лейтенант молча кивнул Лыгареву и Данилину: мол, идите в обход. Те мгновенно, без пояснений поняли приказ. Вчетвером они с разных сторон вскарабкались на макушку утеса, соблюдая предельно возможную осторожность, сошлись в седловине. И что же? Апраксин от досады едва не выругался: утес был пуст. А собака беспокойно подскуливала и все норовила сорваться вниз: видимо, ее звал, манил непонятно куда ведущий запах, оставшийся в воздухе после того, как тут прошел неизвестный.

Придерживаясь за скальные выступы, Апраксин спустился, на сколько смог, взглянул сверху на воду и мгновенно все понял. Под утесом среди сплошного гнилья длинными разводами чернело окно, которое могло означать только одно…

— Веревку! — заметно нервничая, громче обычного скомандовал Апраксин. — Подстрахуйте меня.

Он сам, не уступая ни Лыгареву, ни Данилину своего командирского права, спустился на прочной капроновой веревке к воде. Держа пистолет наготове, до боли в пальцах сжимая его рифленую пластмассовую рукоятку, Апраксин оглядел все щели и выступы вплоть до маслянистого зеркала болотной жижи. Он все еще надеялся отыскать скрытую от глаз нишу, складку, в которой мог затаиться нарушитель. Однако нигде не обнаружилось никаких следов пребывания человека.

Хмурый, раздосадованный, лейтенант поднялся наверх, на макушку утеса, еще хранившего дневное тепло. Жадно закурил, торопливо глотая дым и почти не ощущая горечи табака.

Вся тревожная группа ждала его решения, солдаты смотрели на него с надеждой. Чупров уже вполне пришел в себя, только бледность на лице еще напоминала о его недавнем недомогании. Цеза тоже вела себя спокойно, облизывалась, по-своему понимая, что поработала хорошо, на совесть…

Апраксин тычком погасил окурок о гранитный скол, дал солдатам команду хорошенько обследовать прилегающую к утесу местность, и когда убедился, что осмотр тоже ничего не прояснил, приказал Лыгареву передать на заставу: поиск прекратить, заслон снять. На недоуменный вопрос Невьянова о нарушителе Апраксин четко, не колеблясь, ответил: нарушитель погиб в болоте, а для того, чтобы поднять утопленника, необходимо дополнительное снаряжение и люди, которыми он, Апраксин, в данный момент не располагает.

— Отставить команду «прекратить поиск»! — сердито грохнул Невьянов. Затем потребовал у начальника заставы: — Дайте точные координаты своего местонахождения.

Координаты были предельно просты: утес в начале болота. Невьянов не стал расспрашивать подробней, сказал коротко, решительно:

— Ждите меня. Выезжаю.

Больше всего в этот нескладный вечер Апраксину не хотелось встречаться с Невьяновым, хотя с момента их знакомства пролетело не так уж много времени, за которое они успели обменяться едва ли десятком фраз. В чем тут крылась загадка, Апраксин вряд ли бы смог объяснить. Но перед ним опять предстала по-прежнему неразгаданная укоризненная полуулыбка Невьянова, да снова перед глазами навязчиво возникла, белея грубыми рубцами, старая рана под левой лопаткой уже немолодого офицера…

Долго ждать им не пришлось — подполковник Невьянов вскоре прибыл к подножию холма. Он хотя и был достаточно информирован о ходе поиска, поскольку доклады поступали к нему регулярно, тем не менее неожиданно для Апраксина потребовал от начальника заставы подробного отчета: где именно, в какое время и при каких обстоятельствах были обнаружены следы нарушителя, каким маршрутом двигался, где исчез… Апраксин, удивляясь в душе переменам, происшедшим с медлительным на первый взгляд Невьяновым, без запинки обрисовал путь, проделанный тревожной группой, по минутам, словно на оперативном совещании, расписал саму организацию поиска и действия тревожной группы.

Невьянов молча выслушал доклад, потом хмыкнул, укоризненно сказал своим маловыразительным голосом:

— Действия в основном правильные. Одобряю. А вот участка своей заставы ты, Апраксин, не знаешь.

В ответ на неприкрытое недовольство, недоумение и мимолетную обиду Апраксина подполковник сказал тоном, не терпящим возражений:

— Да-да, не знаешь… Ну, теперь-то что об этом!.. Поздно критиковать.

Оглянувшись на зловонное болото, распространявшее вокруг сырость и смрад, Невьянов решительно сказал:

— Не будем терять время. Едем, товарищ лейтенант! Водитель, разворачивайте машину.

Ехали молча. Уязвленный Апраксин и понятия не имел, что затевал этот непонятный Невьянов. Но глухая досада, в ответ на упрек старшего офицера заполнившая душу, не проходила, а наоборот, мучила словами оправдания.